Проза

«Лента автострады проспекта вольготно расстилалась далеко внизу на широком просторе. Стоя на обрывистой круче, вознесшейся, казалось, к самому синему небу, Санек вытащил из кармана припасенную для такого случая увесистую ржавую гайку размером с абрикос, вложил в держатель, зажал пальцами, сказал младшему: “Смотри!!!” — и, оттянув резину со всей мочи, выстрелил… в то самое небо… Следя за высоченным взлетом гайки и последующим ее падением по траектории, неумолимо сближающейся на излете, как оказалось, с линией движения идущего в то время внизу по проспекту автобуса, — совершенно не принятого братаном во внимание, — они непроизвольно затаили дыхание, а младший даже присел…»

«Поэзия и легенды шли от брата Фёдора. Он уже умел любить и приукрашивать прошлое, хотя было ему едва четырнадцать-пятнадцать лет. Там, у Жилкиных, по его словам, жили силачи и весельчаки. Там пылали горны, там шла ловкая работа, там сыпались шутки и проказы. Он даже в сказки вплетал кузнецов Жилкиных. Так, например, сказочку о козлятах и волке он подавал мне в таком виде…»

Если вкратце, ещё два года назад я сидел дома и занимался сетевым дизайном, никого не трогал, и вдруг мне позвонил старый, университетских времён товарищ, и предложил авантюру. Эксперимент, кстати, тоже на государственном уровне, правда, оплачивается пристойно, по крайней мере, поменяв сферу деятельности, я остался в выигрыше. Грубо говоря, это что-то вроде службы психологической помощи, только перед тобой сидит не профессиональный психолог, а обычный человек, не сказать даже, чтобы великий эмпат, просто… Короче говоря, я и сам толком не понимаю, какими критериями они руководствуются при отборе нас, переговорщиков, как нас находят.

…Сегодня такой туман подползал к городу, сплошной, первобытный… Из тумана торчала ветка, угол дома, кусок отмороженного белья – гипс, камень – окаменевшая тряпка, листок… На балконе третьего этажа висел не шелохнувшись бледный месяц. Он почти умер. До весны ему не оттаять… Туман рос, подымался, он наползал, обволакивал, лепился. Ночью он замерз и остановился. Скрепил пространство. Окаменел совершенно… Утром я не мог открыть форточку. Туман зелёной глыбой льда торчал в стеклах окна – в трещинах и кристаллах я видел замороженное, заколдованное холодом лицо утра. Снег, ворота, двор, хворост, куски улицы. Ни скрипа, ни ветра. Только ревун ревёт…

…Только бы добраться до родных берегов… Карты куда-то подевались, стрелка компаса бог весть что показывает. Не север и не юг, не восток и не запад… Вдали от земли родной – вот какое это направление.

Публикация к 75-летию Великой Победы

Публикация к 75-летию Великой Победы

Публикация к 75-летию Великой Победы

Он открыл глаза, щурясь от утреннего солнца. Лиля включила телевизор. Ведущая новостей говорила о внезапной глобальной катастрофе. Начала испаряться вода. На экране появилось видео, снятое любителем. Уровень воды в озере заметно упал, а брызги и пена говорили о том, что вода в нём будто кипит, как в кастрюле.

Она уже выросла, давно было за тридцать. Но по-прежнему, как в детстве, летала. Над ветвями деревьев, путаницей проводов, над крестами телевизионных антенн. Поднималась выше над – и всё прекращалось. Выше была сетка. Ни из чего. Какая-то непонятная сетка. Экран. Дальше – не пускало.

Рубрика «Окоём», посвящённая Шестому Международному фестивалю русской литературы «Пушкинская горка»

Вопрос, насколько сильно ваше притяжение. Кто вы для неё и она для вас – не спрашиваю, хочу только знать, насколько далеко вы готовы пойти, чтобы её вернуть. Если да, то мы можем кое-что попробовать. Видите ли, любая наука, а медицина тем более, доходит до черты, за которой подразумевается нечто, что объяснить невозможно.

Бывало, что Сергей опаздывал на самолёт, наверно, срабатывал эффект «и пусть весь мир подождёт», но к прибытию этого рейса он не хотел бы опоздать ни за что на свете. Он попросил счёт, залпом опрокинул в рот остатки посредственного кофе, небрежным жестом положил на стойку купюру и зашагал к лестнице на второй этаж.

Камю отчётливо понимал, что его труд о Сизифе выразил традицию, присущую ранним древнегреческим философам, писавшим свои сочинения под одним и тем же названием «О природе». Один из самых загадочных философов того времени, Гераклит, бесстрастно утверждал: «Природа любит скрываться». Да, она действительно не желает предстать нагой перед человеком – в силу своей стыдливости или нелюбви к нему.

Рубрика «ЛитМузей», приуроченная к 140-летию со дня рождения Владимира Жаботинского