Проза

...огромный, пылающий окнами, корпус Смольного, похожий на плывущий в ночи «Титаник». Ильич, сняв парик и размотав щёку, стремительно идёт по коридору, пожимая руки встречным солдатам и матросам: «Здгавствуйте, здгавствуйте, товагищи! Как там с телеггафом?..

Лида жила в обыкновенной и привычной маленькой комнатке с потёртым плюшевым ковриком над кроватью, на котором резвились утренние мишки, и одновременно среди туманных полей и долин, коварных волшебников и храбрых героев, пируя вместе с весёлыми гостями в княжеских палатах и жадно впитывая ароматы пенных медов и звуки звонких гуслей.

Но даже от улыбки Корнейчука веяло чем-то зловещим. Может быть потому, что обликом своим директор походил на основателя ЧВК «Вагнер», только уши у него были не оттопырены, а плотно прижаты к голове.

В книгохранилище городской библиотеки, мирно поедая переплёты старых книг, обитал Афанасий. Библиотекари называли его книжным червём — грозой литературы. Однако всё обстояло не совсем так. Афанасий любил не только поедать переплёты, но и почитывать литературные произведения в перерывах между обедами. Да и червём он на самом деле не был, являясь уважаемым, как минимум самим собой, жуком-кожеедом.

Предрассветное майское утро восемьдесят пятого года. Нас, призывников, оставили в актовом зале городского военкомата в ночь с третьего на четвёртое мая. Длинноволосых здесь же остригли ручной машинкой налысо, а тех, кто успел сам подстричься, фельдшер, поправляя спадающие очки, методично проверил каждую голову на наличие вшей. В пять утра, построившись в колонну по двое, мы двинулись в сторону железнодорожного вокзала Чимкента.

Выжженные солнцем холмы, деревья с пыльной листвой. Узкая дорога, где босые ноги легко поранить о камни. Когда старец Саламан проходит здесь, то наклоняется и убирает их с пути, дабы не навредили другим. Но несть камням числа.

Мне, столичному жителю, привыкшему к людской разобщённости и равнодушию, казалась добрым сладким сном эта страна белоснежных гор, остроконечных кипарисов и простых открытых людей, не ведающих высокомерия и взаимной вражды.

Из командировки батя вернулся не один. Из-за его сутулой, как калач, спины показалась круглая физиономия с седоватой бородкой клинышком. Гость шагнул в сторону. У него были черные мышиные глазки, залысины на широком лбу; тучная, маленького роста фигура туго упакована в синий спортивный костюм.

И вскоре Серёжа бежит по улице, перепрыгивая через солнечные лужи, через разъезженные чёрные тракторные колеи полные жидкой грязи. Синий трактор с большими колёсами и телегой стоит у соседнего дома. Там живёт весёлый рыжий тракторист Василий со старой матерью…

Старик знал, что это его последняя зима, предчувствие ещё никогда не подводило. Смерти он не страшился. Не далее, как вчера «костлявая» вновь напомнила о себе, по ошибке забрав соседа по комнате — интеллигентного вида суетливого старичка в очках с треснутым стеклом. Они любили перед сном поговорить о прошлой жизни. Теперь кровать у окна пустовала, жутко отсвечивая в ночи голыми ржавыми пружинами.

Обречено махнув рукой, он сел в машину и, развернув ее, помчался прочь. Кинув вслед равнодушный взгляд, я взяла сумку поудобнее и побрела домой, думая о том, что об этой истории никогда и никому не расскажу. Как и сотни других, изнасилованных.

Сегодня моя хозяйка совсем другая – не узнаю её. Вместо корма для собак подала мне кошачий, который носит уличному коту Ваське – она действительно думает, что я стану это есть? Ходит по комнатам, что-то напевает, я бы даже сказал, не ходит, а парит, пританцовывая – где же музыка, не слышу её или я за одну ночь так состарился, что оглох?

В Белом городе наступило лето. По утрам трепетные комочки отдыхали в беседке. Вокруг пищали домофоны, гулко хлопали дверцы машин и звучно порыкивали моторы. Люди разъезжались по своим делам, а кошечка с мышкой отправлялись по своим.

Спустя год, Марийка сдала государственные экзамены, получила диплом с отличием и направление на учёбу в Ашхабадский мединститут. До начала учебного года оставалось несколько месяцев, и девушка решила в это время поработать в городской больнице, в Гори, где по-прежнему жила с матерью. Проходя привычной дорогой по булыжной мостовой, она часто останавливалась в том месте, где был ранен Максимилиан, когда бежал к ней под дулами автоматов.

Не успел начаться рабочий день, как на телефон главбуха Маргариты Андреевны – дамы, неумолимо приближающейся к пенсионному возрасту, обладающей богатым воображением и умеренным валовым доходом, пришло невразумительное сообщение, от которого она зябко поежилась: «…ходи…пр.. щ…ться…3 бца...».