Культура

Искусство едино. Трудно отделить образы архитектуры от их отображения в живописи, поэзии и музыке. Они переходят от изображения в звучание, из камня — в музыку, из идеи — в материал или, наоборот, в нематериальность.

Собственно, живопись эпохи Возрождения началась с Мазаччо. Есть множество свидетельств, что все, кто шли за ним, тщательно изучали его приемы, прилежно копировали фрагменты его фресок. Но подход Мазаччо к перспективе был чисто эмпирическим. Заслуга Франчески состоит в том, что он поставил искусство перспективы на научную основу.

Аронов - один из самых значительных поэтов-шестидесятников и, тем не менее, самый неизвестный из них. Вознесенский, Евтушенко, Ахмадулина и другие знаменитости выступали в Политехническом, в Лужниках и на прочих престижных площадках. А он не выступал. Не звучал, не грохотал. И книги его не выходили.

Пять лет поисков привели к результатам. Действительно, сквозь время начали проступать черты почти забытой художницы, чей талант отмечали Бродский и Серов. Лишь трагические жизненные обстоятельства не позволили ей встать на один уровень с Зинаидой Серебряковой, чья судьба так похожа — любимый муж умер совсем молодым, и она тоже осталась одна с четырьмя детьми на руках…

И получился — Эрль. Слегка рыхловатый. Будто не успели его отгладить. Худой. Но не анемичный. Крови в нём было достаточно. И энергии — своеобразной. Характерной. Отчасти — с вывертом. Или даже — со сдвигом. С привычным для него элементом абсурда. С парадоксами. И с чудачествами. Как у тщательно им почитаемых, собираемых, изучаемых, драгоценных обериутов.

Стахович покинул Россию за несколько дней до премьеры «Бориса Годунова», в разгар репетиций «Жизни человека», спектакля Станиславского, конфликтной ситуации, связанной с Гзовской, Германовой и поступлением в театр Нелидова. Не вышло у него — полтора месяца в Москве, полтора — в Европе.

Древнееврейские стихи, переведенные современным стиховым размером, да ещё с парной рифмой, — это всё равно, как переводить Ахматову или Бродского гекзаметром... Это - непростительный ‘вывод’ произведения из его эпохи.

Синклер был не более антисемитом, чем большинство неевреев в его Америке и даже намного менее многих из них. Большинство очевидных свидетельств о его антисемитизме было в короткой статье, которую он написал для небольшой профсоюзной газеты в Вене. Он приписал евреям преобладающие коммерческие способности, способности создавать такие великие религии, как христианство и социализм, а также мощный сексуальный инстинкт.

Хаим Беэр, известный писатель, видел, как Лея Гольдберг, с которой он ехал в одном автобусе из Иерусалима в Тель-Авив, сойдя с автобуса, пересела в другой — по обратному маршруту — в Иерусалим. Кто-то ему объяснил, что Лея Гольдберг любит движение, в нем рождаются и ритмы и рифмы... Подойти к ней он не решился.

Гитлер — злодей, у него концлагеря. Сталин воевал против злодея Гитлера, против гитлеровских лагерей, значит Сталин не злодей. У Сталина тоже концлагеря, и возникли они во времена, когда ни про какого Гитлера мир еще ничего не знал. Но раз Сталин против Гитлера, о сталинских лагерях помолчим. Против этого заблуждения восстал Юлий Борисович Марголин. Потому не получил ни признания, ни Нобеля.

«Мои суждения могут выглядеть во многом субъективными. У человека с другими интересами и жизненным опытом оценки могут быть другими. К тому же в каждом народе имеются различные социальные слои: от нищих и обывателей-середняков до т.н. “элиты”, правителей и религиозных наставников. Рассмотреть их общую национальную психологию можно лишь на основе их общих национальных ценностей и идеалов…»

«Надеюсь, что за прошедшее десятилетие нам удалось дополнить своими работами многообразную картину бытия и сохранить для своих потомков культурный слой нашего любимого края — Липецкой области. Также надеюсь, что прочитав наши стихи и прозу, кто-то из читателей захочет попробовать себя в роли литератора и попытается написать биографию своей семьи, историю родного села или города. Кто-то обратит внимание на красоту русской природы, увидит, что окружающий мир, несмотря на существующие изъяны, все-таки прекрасен и неповторим, задумается о том, что нужно с большим вниманием и любовью относиться к своим родителям, к тем, кто смог защитить нас от тяжелых испытаний и бед. Если это произойдет, мы будем считать, что объединились не зря…»

«…есть памятник, который можно назвать краеугольным камнем здания русской литературы. Это — “Слово о законе и Благодати”, определившее христианско-патриотический, православный вектор развития русской духовности и культуры…»

«Открытие мастера — первородство сложнейших чувств. Выявленные смысловые гнезда могут стать носителем этого открытия в словаре…»

«В заключение я снова возвращусь к настроению и поведению высчитывателей: ну, хорошо! допустим, они (занимаясь запрещенным делом) “дошли”, что будет конец мира в ... году... Ну, а дальше что же они будут делать? Или у Вас, в Париже, делают? Неужели опять пересчитывать?.. Ясно: нужно готовиться к приближающемуся концу, то есть каяться, бороться со грехом, приобретать благодать Божию (а люди даже не замечают отсутствия ее у себя), одним словом: спасать душу…»