Перевод

Она стояла сзади, упрямая, бешеная корова, ходившая следом с той самой ночи, снова убеждая, как тогда, что всё это моя вина. Нет. Не позволю. Я подняла руку и освободила волосы из тугой ленты. Расплетясь, они обвили плечи толстыми пружинистыми кольцами, змеясь до середины спины. Запустила в них пальцы, тряхнула головой. Посмотрела в зеркало. Надо было увидеть лицо. Как оно изменилось. Больше никаких вежливых, удобных, услужливых улыбок. Взамен: вот это. Искажённые яростью черты. Это была не я. И всё же я...

Курорт Треблинка! Посетите новый курортный центр Треблинка! Расположен в прекрасном месте, густые леса, свежий воздух, целебный климат. Специальное медицинское обслуживание, диета, современно оборудованная больница для серьезных случаев. Зоопарк, капелла, концерты, традиционные забеги и другие спортивные мероприятия!

Основной результат работы не является ни математической теоремой, ни чисто лингвистическим наблюдением. Он состоит в обнаружении довольно скрытого, но тесного структурного параллелизма между фрагментами двух языков: «человеческого» языка обыденной жизни и языка ньютоновой механики в его крайне схематизированном и топологизированном варианте.

Моральная узость Ноя проявилась в том, что, будучи праведником сам, он не оказал влияния на своих современников. Он не общается с ними, не упрекает их, не призывает идти праведным путем. Он не молится за них, ставя под вопрос правосудие потопа, как поступит Авраам позже в отношении Содома. Еврейская традиция отнеслась к Ною недоброжелательно.

Вот вы говорите: понюшка табаку. Когда-то богачи наследовали от своих дедов и отцов земли, поместья, недвижимость, лошадей. А что мог получить бедняк? Долги своего деда? И все-таки в нашей фамилии есть одно сокровище, которое передается из поколения в поколение, от отца к сыну. Что именно? О, я вижу, у вас уже загорелись глаза!

Правда состоит в том, что Америка не является единственной страной и культурой на планете, которая была основана на свежей крови тех, кто пришёл раньше. Каждая страна, каждая нация, каждая культура была основана мясниками. К сожалению такова жизнь. Люди Запада, которые сегодня высоко машут флагами прав человека, являются детьми или внуками вчерашних убийц и насильников.

«Светила зимняя луна, / Когда средь дум заветных / Бродила я совсем одна / Вдоль городских проспектов. / Холодный ветер под луной / Свистел и выл, неистов... / Шуршал под каждой из чинар / Ковер опавших листьев…»

Я вышел в соседнюю комнату и нашел там только одну картину: Сезанн «Мальчик в красном жилете». Я долго стоял, не в силах оторвать от нее взгляд, пока наконец не заметил, что Клеменсо и Моне также вошли, и художник сказал глубоким, красивым голосом: «Да, Сезанн — величайший из нас всех…»

Главные средства, способные ограничить наглость надзирающего капитализма, — это «право на частную жизнь» и «монополия». Но ни стремление к соблюдению правил конфиденциальности, ни введение ограничений на традиционную монопольную практику до сих пор не смогли сломать ключевые механизмы накопления — от маршрутов поставок до поведенческих фьючерсных рынков.

Через несколько дней в Треблинке исчезают последние следы Варшавского гетто. Зато видно, что во всех частях лагеря и в его окрестностях в полном разгаре строительные работы. Строят бараки, дороги мостят булыжником, плацы выравнивают и укрепляют шлаком, откосы и маленькие площадки засевают травой. Поле перед забором расширяют. По его краю, между вышками, устанавливают «ежи» — стальные противотанковые заграждения, а с обеих сторон забора сооружают непреодолимую ограду из колючей проволоки.

И тут я споткнулась. Чёртова посылка для сорок седьмого номера, упала на спину, у меня перехватило дыхание, бутылка покатилась по полу, один стакан вдребезги, другой — неизвестно где, и это падение, казалось, что-то высвободило в нём. Он тут же навалился на меня, распахнул халат, стал рыться в передке своих джинсов, придавив меня своим весом, вдавливая лопатки в пол.

В переводах Игоря Лосинского

С одной стороны мы как люди разделяем свою судьбу со всем человечеством. С другой стороны мы проживаем свою жизнь как партикулярные существа, и нет иного способа быть людьми. Наша партикулярность есть наша универсальность. Только ценя то, в чем мы уникальны, мы можем ценить в других то, в чем они уникальны.

Меир Профис вернулся из санатория в пятьдесят шестом. Он провел там целых семь лет и прошел весь курс лечения, предписанного ему для того, чтобы он избавился от своих вредных фантазий о полетах в небо, разрешенных только пернатым, но запрещенных простому советскому слесарю. Земные ангелы вышибли эти бредни у него из головы, обескрылили его горб и выпустили узника на свободу.

Последнее слово папы — спасибо (за то, что я усадил его в кровати, чтобы он не принял смерть лёжа) — было обращено мне. И я принял его последний выдох. Вернувшись с прогулки, мама склонилась над телом и, обнимая и целуя его, дала однозначный ответ на вопрос, заданный в последнем стихотворении, о котором ни она, ни я в тот момент ещё не знали.