Перевод

По сей день цыгане отказываются петь и танцевать петенеру. Они считают, что это может привести к несчастьям. Поверье это связано, возможно, с тем, что евреи-сефарды, исполнявшие эти песни, преследовались, и всех, кто поёт такие песни еврейского происхождения, может постигнуть та же судьба.

Великие живописцы одевали библейских героев в одежды своего времени. И если зритель понимал и принимал эту условность, если библейский персонаж в литературных произведениях даже изрекал слово, созвучное своей, а не далекой эпохе, то переводчик такую условность принять не может.

В русской поэзии более других известен Псалом 136/137 «Плач на реках Вавилонских». В нем поется о стремлении евреев совершить Исход из плена и возвратиться на родную землю, о неизбывной тоске по священному Иерусалиму, откуда народ был изгнан, и желании жестоко отомстить за перенесенные мучения.

"Доносчик" — произведение, отчетливо направленное против пушкинской поэмы и наполненный резким критицизмом ко всему идейно-эстетическому комплексу "Медного всадника". Это противопоставление начинается с первых строк.

Давным-давно в далекой пустыне у подножия горы Синай Бог открыл небольшому народу, состоящему из беспокойных упрямых людей, ничем особенно не отличившемуся от других народов, Свой алгоритм. Он был назван Торой, и этот алгоритм превратил их в самый стойкий, уникальный в истории, побеждающий судьбу, замечательный народ.

Мой дедушка был в концлагере, и когда бабушка говорила об этом, она понижала голос, тaк как боялась, что соседи, бывшие нацисты, её услышат. Слава Богу ЭТО Германия изжила. Эти люди уже мертвы.

И если же правда и то, что Цукурс спасал, и то, что он убивал, тогда логичным будет следующее заключение: несмотря на то, что, по сравнению с убийцами, которые, в отличие от Цукурса, не спасли ни одного человека, Цукурс — праведник; по сравнению же с теми, кто не убил ни одного, Цукурс — злодей.

В переводах с латышского Руты Марьяш

Поэзия Чеслава Милоша в переводах с польского Анны Стреминской

«”Лезгинские цветы. Избранные переводы” — так называется книга, только что вышедшая в свет в московском издательстве «Грифон». Под одной обложкой собраны переводы стихов пяти лезгинских поэтов: Сулеймана Стальского, Арбена Кардаша, Фейзудина Нагиева, Зульфикара Кафланова и Кейседина Алиева…»

лягушонок — прыг-прыг — через порог / пробирается в дом/ мне больше не с кем поделиться восторгом/ потому что ты/ посвятил себя мёртвым

Перевод всегда в той или иной степени усыновляет языковые особенности оригинала, обычно свойственные и ему, но в мере иной. В любом случае язык перевода не должен, с одной стороны, перерезывать грамматическую пуповину, соединяющую его с оригиналом, с другой — слишком назойливо ему подражать. Как обычно, это вопрос вкуса и золотой середины.

Древнееврейские стихи, переведенные современным стиховым размером, да ещё с парной рифмой, — это всё равно, как переводить Ахматову или Бродского гекзаметром... Это - непростительный ‘вывод’ произведения из его эпохи.

Природа немца не лучше и не хуже природы американца или славянина. Страшный зверь живёт в каждом из нас. Важно то, что надстраивается над природой, что является ее продолжением, но одновременно большим достижением человеческого духа — культура.

Барух из поэмы теряет в погроме жену, собственной рукой убивает дочерей, чтобы они не достались разнузданной толпе, но у него нет сил покончить с собой. Проявив слабость, он позволяет окрестить себя под страхом смерти, но не успокаивается, пока не находит способ отомстить.