Перевод

Вера развела научное и религиозное воображение по разным путям, но с общей для них решимостью не довольствоваться тем, что мы знаем, с общей у них не рациональной, но и не иррациональной готовностью продолжать идти в неизвестном направлении за пределы видимого горизонта, пытаться хоть смутно различить порядок в кажущемся хаосе, услышать музыку среди шума. Это мужество начать путешествие, не зная, куда оно приведет, но с убеждением, что оно имеет цель, что есть конечный пункт, где есть порядок, где звучит пусть слабая, но подлинная мелодия, и есть вера не только ученого, но и Авраама. Он услышал голос, призвавший его покинуть свою землю, свою родину и отчий дом, и последовал зову с уверенностью, что голос не был иллюзией и обещанная ему земля не будет бесплодной.

Что гои думали о том, что думали евреи? Они думали: "да, мы чувствуем их критику нашего поведения, но какая разница! Евреи - в гетто. Евреи могут сколько угодно нас критиковать. Вот если у них появится возможность управлять своим государством, они станут такими же грешниками, как мы..." И вот через 2000 лет евреи создают государство. Гои обеспокоены: евреи создали государство, значит, они имеют шанс показать, что можно оставаться высоконормальным народом даже управляя государством... "Царство священников и народ святой"[3] :-) А вдруг у них получится? Это же станет ретроактивным обвинительным актом против всей западной христианской культуры!

Непостижима, как еврейский Бог, Твоя награда. Рыцарское званье Ничто для наших низменных времен – Сплошная передышка и зиянье. Алтарь и арфа! Чья смогла рука Так стройно струны натянуть твои? Преддверье неба и зарок пророка, Молитва парии и крик любви!

… Самый мудрый сказал: – Я знаю, Что я ничего не знаю, – Величайшее с наименьшим В беспримерном смиренье равняя. Но себя я не чту премудрым, Ибо чту себя несчастливым, А когда и где неудачник Обладал умом прозорливым?...

В этот час, когда с ветвей Сыплет трели соловей, Речи сладкие, как мёд, Милой юноша поёт; Ухо ловит каждый звук, Слышен сердца частый стук, Мягкий, нежный ветерок Гонит прочь судьбы злой рок, Светит в сумерках луна, Всюду ночь царит одна.

Дела сторонников, попутчиков и усердных исполнителей воли Ленина, Сталина, Гитлера, Геббельса, Гиммлера, Эйхмана, Муссолини, Мао, Пол Пота, Иди Амина, Роберта Мугабе, Радована Караджича, Слободана Милошевича, Саддама Хусейна и Ким Чен Ира свидетельствуют об обратном. Чтение истории секулярного зла за последние сто лет в книге Джонатана Гловера «Человечность» должно излечить сознание каждого, кто думает, что нужна именно религия для убеждения людей совершать зло с верой, что они делают добро.

Трудно сказать, как долго он спал, и как высоко успело подняться солнце, но разбудили его не горячие лучи, а чьи-то шершавые руки. Он приоткрыл глаз; и в ужасе зажмурился: над партфунком склонилось привидение в арабской одежде. В бытность членом комиссии по делам нацменьшинств Дольникер видел таких людей, но никогда не сталкивался с ними нос носу. А тут вдруг встретился в чистом поле и без личной охраны.

Они научились слушать меня, слава Богу, и теперь благодарны. Несут сладкое мне вино, чтобы смыть соль с моих губ.

Когда я поднялся на трибуну, то, к своему удивлению – мы были в часе лёта от Порт-о-Пренса – увидел доктора Бонбона, спокойно сидящего в первом ряду. Он должен был воспользоваться – и срочно – самолетом, чтобы ещё раз послушать мой доклад о героизме. Мы с ним переглянулись. Но если этот ученик дьявола думал, что выбьет меня из колеи и лишит самообладания, то плохо же он меня знал. Есть качество, которое никто не сможет отрицать – это моральный дух, и доктор может меня иронически рассматривать, сколько ему заблагорассудится: я решил подняться раз и навсегда на высоту предмета, о котором толкую.

Я пересек вслед за ним лужайку, подкатывая рукава на ходу, остановился на краю газона и стал смотреть, как он выводит мою машину задним ходом из гаража. Когда он вырулил и поставил на старт, я пошел к машине. Он перебрался на правое сиденье, поскольку я за рулем, и начал опускать свое стекло, потому что оно оставалось поднятым со вчерашнего вечера после свидания с Хелен Бибер, она не любила, когда ее волосы развеваются на ветру. Кеннет нажал на кнопку, и полотняная крыша, которой я помогал шлепками, стала стягиваться, пока не замерла за сиденьем позади нас.

Можно сказать, что до "Шестидневной войны" Государство Израиль было "прибрежной полосой", с песчанными или осушенными землями, которые никому, кроме евреев, не были нужны. Вот там-то и согласились народы, чтобы евреи и проживали, никому не мешая... Но как только евреи "поднимаются на холмы", на древние ТАНАХические холмы Самарии и Иудеи (и тем более Иерусалима), они, евреи, оказываются в качественно новой ситуации - в ситуации народа, возвращающегося на свою землю, на землю, где происходило действие историй, рассказанных в ТАНАХе. Это вызывает ВОПРОСЫ...