Перевод

С 1961 по 1966 гг. Грейвз был профессором поэзии в Оксфорде, причем на эту должность не назначают, а выбирают члены факультета (в дальнейшем на эту должность был выбран У. Х. Оден), а в 1971 ему было присвоено звание почетного профессора колледжа Сент-Джонс Оксфордского университета. Почти полжизни Грейвз прожил на Мальорке, где и умер в 1985 году. Он похоронен на горе в деревушке Дейя возле святилища Белой Богини.

Меня как молнией поразило: вот, почти готовая пара родителей! И моя фантазия понеслась на крыльях в солнечное «завтра». Влюбленный бравый солдат, мой будущий папа, возвращается после войны домой. Он бежит прямо к красавице-смуглянке. Она его ждала днями и ночами. Они обнимаются. Целуются и не могут нацеловаться. Он говорит ей долгожданные слова, не высказанные до того, как его отправили на войну. Она ему — тоже. Они любят друг друга. Они идут под хупу.

Разделение моих родителей и меня самого в 1939 до первой встречи с моей матерью в больнице в 1948 стало большим и почти невосполнимым пробелом между нами. Я покинул родительский дом незрелым юношей, но стал тем временем взрослым мужчиной со всем возможным (и невозможным?) жизненным опытом. Для своих же родителей я всегда оставался «малышом».

Самый важный урок, который следует извлечь из первоначальной защиты Адамом Смитом свободной экономики как благотворного действия «невидимой руки» и из защиты Хайека спонтанного порядка как носителя экономической информации заключается в том, что свободная экономика — это экономика, реализуемая свободными существами. А свободные существа — существа ответственные.

Андрей смотрел на нее и внутри поднималось странное чувство, природу которого он затруднялся определить. Ему вдруг страшно, как никогда раньше, захотелось, чтобы его тоже любили. Вот так сильно, до боли, до слез. Но никто в его жизни не любил его, никому он не был нужен...

Чувство позора от наличия какого-то недостатка становился тем крепче, чем больше я думал о его связи с психикой. Может у меня был какой-то затор, или травма, или подавленный страх не давал мне играть? Некоторые психотерапевты размышляли над тем, нет ли у меня так называемого конверсионного расстройства, которое также называют истерией, из-за того, что я демонстрировал симптомы без всякой известной психологической причины.

мир заполняется лицами/ дважды преданных/ ждущих безумного царя/ готовых вкусить его ложь/ и с вовек не сломленной/ верой

В этих письмах раскрылся богатейший духовный мир Дова и Тальи, вышедших из разных сред и пытавшихся проложить между ними мост. В течение этой переписки мы видим и точки соприкосновения, и глубокие разногласия в мировоззрениях студента ешивы и светской девушки. Несмотря на эту разницу и серьезные споры переписка Тальи и Дова продолжалась вплоть до самой гибели юноши.

Один, один, бежит в ужасной чаще/ Осознанного зла, пропал беглец,/ Страшась найти Отца иль что Отец/ Одарит добротой не настоящей./ Один, один беглец в ужасной чаще.

Наконец-то пришли те мгновения, которых я так долго ждала. Моя госпожа положила в мое лоно своего маленького внука. Прелестное дитя! Конечно, не понравилось ему, что его туго запеленали, и громко заплакал: «Инга-инга».

10 мифов австралийских аборигенов в переводах Вероники Коваль

Как ответить на вопрос, почему идишские писатели в Израиле подвергаются такому бойкоту, почему они оказываются в таком трудном положении — в галуте, подобного которому еще в мире не было? Ответ прост: ведь идишские писатели приехали в Эрец-Исраэль не так, как те отчаявшиеся в своих странах «ассимиляторы», которые не были приняты там в «гойский» круг.

Придёшь ли ко мне нынче ночью?/ Сохнут гроздья белья у крыльца./ И где-то — не здесь, — грохочет/ Война, что не знает конца.

Обсуждая традиции, мы не обсуждаем произвольные правила и условности. Мы обсуждаем найденные ответы на вновь и вновь возникающие вопросы. Эти ответы являются подразумеваемыми, общими, воплощенными в социальных практиках и в неписанных ожиданиях. Те, кто их принимают, не обязательно способны их объяснить, а тем более оправдать.

...Между прочим, у меня ушли годы, чтобы сочинить эти стихи, почти столько лет, сколько Пенелопа ждала Одиссея. "...Так, проснувшись, говорила Пенелопа ранним утром, когда златотканая заря наплыла со стороны моря..."