Рассказ

Если пройтись по Старому городу, забрести в самое его сердце, поплутать по лабиринтам кривых улочек и переулков, площадей и скверов, можно найти Старочеканную улицу. Именно здесь издавна селились искуснейшие чеканщики царства. Чеканили они не звонкую монету, не кубки тонкой работы и не резные украшения для горожанок, нет. Они чеканили слова, и по мастерству не было им равных во всем христианском мире.

Руки хватают куски разваливающегося самана, какие-то дрова, и гораздо реже рыхлые, самодельные кирпичи. Эти кирпичи в налипшей и сухой соломенной трухе, как в каше. Все летит в сторону… Быстрее, быстрее!

Мы обитаем теперь в большом дедовом доме: дед с бабой, мать со мной, – а отец живет на отшибе, в сторожке рядом с конюшней. В этой сторожке собирал он компании сельских весельчаков, курил кальян и играл на баяне, гитаре или даже на гуслях: на чем только не играет отец! Играет и поет, да так, что его приглашают на все окрестные свадьбы, гулянки и поминки.

Ему не нравилось, что на него смотрят, его раздражало, что люди, стоящие у его клетки, видят, как он ест, как он ходит. Ему казалось, что эти люди почему-то хорошо знают, что он не может напасть на них, знают, что он для них безопасен, и то, что они не боятся его, вызывало в нём глухую ярость.

Потому что бдительная администраторша неусыпно стоит на страже советской нравственности. Она понимает, какому страшному риску подвергается эта, можно сказать, государственной важности нравственность при наличии мужчины и женщины в одной комнате, да ещё в ночное время.

От великого до смешного – один шаг. Доходы Бабы Дуси сравнительно с Сёмиными были смехотворны. Но каждый черноморский прохожий, идя мимо семечек, прикидывал, сколько стаканчиков в корзинке? И, помножив на цену, сравнивал семечные доходы со своей зарплатой. Результаты подсчётов раздражали.

Во сне Муза идет к своей любимой и изнуряющей сцене, и взглядом ищет меня. А я отворачиваюсь, горблюсь, сжимаюсь в комок и плачу, плачу…

Перечислять здесь все деяния неугомонного Саныча на борту легендарной китобойной базы – дело нереальное. Об этом нужно писать отдельную повесть. Сейчас я хотел лишь показать, как можно оживить однообразный утомительный процесс морской службы, если в тебе заложены незаурядные способности к проказам. Валерий Александрович был и остаётся большим проказником...

Дерзкий собеседник был весьма доволен собой и, отвергнув внезапное предложение, продолжил свой поиск. Образ изящного танцора, так легко кружащего в паре с ветром, увлек его вперед. Но едва романтик покинул общество шляпы, как услышал резкий голос чернильницы...