Рассказ

Рассказ

Цикл рассказов

Два рассказа

Зима пятьдесят седьмого от прочих зим отличалась мало. Слепые стекла под слоями льда, столбы инея из форточек; промороженные стыки весной оттают и потекут разводами, смывая известку и штукатурку со стен, — такое повторялось каждый год. Двадцатое ноября тысяча девятьсот пятьдесят седьмого (а ноябрь в Сибири — уже зима, и глубокая зима) пришлось на среду, и была бы это обыкновенная рабочая среда, когда б не день рождения. Исполнилось Лидке девятнадцать.

Я точно знаю, как мог бы выглядеть мой родовой герб: вздыбленные грабли на червленом поле.

Татарка — наверное, грубое слово… Поэтому буду называть ее татарочка. Это приятнее, нежнее. Она вылезла из попутного автомобиля и пошла в сторону площади Панджшанбе.

Лето после восьмого класса пролетело. Я выхожу из булочной, откусив теплую горбушку от душистого городского батона, и… Девушка с копной золотистых волос плывет мне навстречу. Ее зеленый плащ развевается. Ее глаза — лучики солнца. Мое сердце вылетает ко всем чертям, а запустившего стрелу ангела отбрасывает взрывной волной в соседнюю галактику. Бог любви отменяет все параллельно идущие концерты, потому что такого рок-н-ролла даже он не выдумал. И все небесные софиты направлены в одну точку, где молниеносно зажглась самая яркая во Вселенной сверхновая…

Наделение фамилиями застало новых подданных Российской империи — инородцев-евреев — в местах их проживания: в западных областях империи. Отсюда — многочисленные Варшавские, Бершадские, Уманские. К этой группе фамилий примыкают также образованные от этнонимов: Волошин (от Валахия — Румыния), Немцов, Поляков. Эти фамилии встречаются как у евреев, так и у славян.

С ними я контактирую давно. Сначала было страшновато. Ведь говорят, что инопланетяне красивые: голубоглазые, высокие, а тут, представьте себе – маленькие, хвостатые, на голове рожки торчат! Но страх мой прошёл, когда я стал возмущаться их поведением. Воспитания у них нет никакого. Вообще! Ну, скажите, как я должен реагировать, когда они бегают прямо по столу, между тарелок и бутылок? А ещё норовят хлебнуть из моего стакана! Сидеть и смотреть на это безобразие?

На верхнем конце раздутого спального мешка небритая, седая, орлоносая голова. Мешок свисает с инвалидной коляски, из мешка торчат толстые пальцы на кнопках и рычагах. Запах.

Бенчик был врождённый дипломат и умел прелестно ладить с самыми невероятными людьми, и понимал контролировать свой пыл. Но имелся один момент, как разъярить его до основания. Стоило только запустить какую-никакую гнусную парашу об евреях, и чем гаже, тем лучше, и он делался бешеный, как бешеный бык.

Теперь, когда загадка частично прояснилось, следует рассказать, кто такой был этот остолбеневший прихожанин. Звали его Дэйв. На вид он был очень старым, а на самом деле ещё старше. В синагоге любили его за кроткий нрав и молчаливость.

В мальчике был неясный, скромный и наверняка благородный изъян. Иначе бы он не сидел так тихо под зонтиком, меланхолично захватывая и выпуская пальцами ног песок горячего пляжа. Время от времени он переговаривался негромко с женщиной, лежавшей рядом, — верней всего, матерью. Языка их я не знал, но он был близок русскому, и я вполне понимал, что говорят они о пустяках.