Рассказ

Интернет, конечно, великая вещь. Только благодаря Всемирной Паутине стал возможным выпуск сетевого поэтического альманаха «45-я параллель», объединившего русскоязычных поэтов разных континентов, международного не только по составу авторов, но и по составу редколлегии. И всё-таки виртуальный мир не может заменить живого человеческого общения. Поэтому при любой возможности десант «45-й» высаживается в той точке земного шара, где можно встретиться с друзьями, соавторами, коллегами, единомышленниками.

Веня знал, что его хозяин хороший портной, и нет у него отбоя от заказчиков, а стук швейной машинки всегда по утрам будил его на работу. Сейчас ему стало стыдно за то, что прожив столько времени рядом, он о многом интересном услыхал впервые… сегодня.

Многие анекдоты диалогичны. Они являются как бы мини-комедиями. Поэтому их можно не только рассказывать, но и показывать, как в телепередаче “Джентельмен-шоу”. Анекдоты могут быть развернуты и в целые драматургические произведения, как «Провинциальные анекдоты» Александра Вампилова.

Применение оружия в силу многочисленности и сильной скученности толпы могло привести лишь к случайным жертвам; произведенные сотрудником милиции выстрелы в воздух не произвели на толпу впечатления и лишь усилили её агрессивность; в толпе раздались выкрики, что милиция за деньги покрывает евреев.

На четвертом этаже горит тусклая красная лампочка. Соседи ввернули, потому что обычные лампочки долго у нас не задерживаются. «По потолкам ходит и лампы ест – угадай кто?» – спрашивает сосед, Мишка-велосипед. «Воры», – говорю. «Не-а, не прально!» – Мишка щерит свой щербатый рот и в восторге брызгает слюной, – потолочный лампоед!» – «Попасть бы домой», – размышляю я вслух, нащупывая левой рукой кнопку звонка. «Трррр-трррр», – дребезжит звонок. Откуда-то из недр квартиры слышатся торопливые шаркающие шаги. Ближе, ближе, вот уже совсем рядом с дверью. У самой двери шаги внезапно замирают, и я слышу, как старческая рука нащупывает глазок.

Лохи (Lohi, финское) – благородный лосось, семга (Salmo salar).

Каждый раз, когда вспоминаю этого доброго и хорошего парня, удивляюсь странной судьбе его. При всех положительных качествах, заложенных в нем, его жизнь сложилась нелепо и также нелепо закончилась.

Сашка — последыш в семье Кравченко, пятый по счету. О старших детях достаточно заметить, что здравствуют и процветают, а вот младшего осведомленные в его делах люди нередко поминают в прошедшем времени, хотя Сашка жив и поныне. Этот крест на его судьбе, видимо, по-своему справедлив, поскольку сейчас Сашка в тюрьме. А по выходе на свободу его ждет месть родственников убитого им паскудника, оказавшегося «лицом кавказской национальности».

Дома все в сизом тумане: бабушкины цветы, мои куклы, Плутька, сидящий на подоконнике. С утра в горячей печи сушат пареный овес. Разбухшие липкие зерна разложены на противнях. Когда они высохнут, будем из них молоть толокно. Мы готовимся к празднику Николе-зимнему.

Мы стоим с мамой на автобусной остановке. Мне всего шесть лет, и я крепко держу маму за руку. А еще я рассматриваю серую кошку возле торгового павильона. Кошка сидит в двух шагах от входа, возле стены, и словно чего-то ждет. Когда мимо нее проходит человек, кошка поднимает глаза. Она тихо и безнадежно мяукает… — Ну, когда же приедет эта маршрутка?! — нервно говорит мама. А мне жалко кошку… Наверное, она голодная.