Рассказ

И правда, как-то легко он обучился этому крику. Он смотрел на берег, где над склонами возвышались особняки, многие из которых тоже обладали этим пугающим криком. Как хищники, собрались они на богатом добычей побережье, устроили вокруг себя гнёздышки из каменных заборов, кое-где с ветвлениями колючей проволоки, подбитые изнутри для удобства мягкой вечнозелёной туей и можжевельником. Эту территорию они готовы были защищать от надвигающихся высоток, хищными криками отпугивали птиц и наблюдали за морем.

Несколько дней я не мог нормально спать. То и дело я слышал завывания собак по ночам, мне казалось, что у дома кто-то ходит, возможно, так и было. Мне снился труп на болоте и манекен с разорванной окровавленной грудью. Я плохо спал ночью, но хорошо высыпался днём. В один из таких дней ко мне снова зашёл Пимен.

Она в сердцах схватила со стола персик. Чёрный, чугунный персик с сохранившимся на нём маленьким листиком и хотела швырнуть им в гостя, посмевшего укорить её, но сдержалась, и кинула обратно на стол. Стол слегка прогнулся, разошёлся кругами как вода в месте, где упал персик, но тут же выпрямился с коротким натужным стоном. Откуда-то прибежала маленькая собачка, рыжая, с длинными ушами, спаниелька, и принялась облизывать ноги Полины. Её бывшая собачка Бонита.

Откуда появилась эта парочка, тоже было не совсем ясно. Вроде бы появились они из одного примыкавшего к вокзалу переулка; по другой версии вышли они из-за последнего вагона остановившегося на две минуты поезда Мурманск-Адлер, а по третьей версии – из подсобных и складских помещений, во множестве примыкавших к вокзалу. Третья версия представляется наиболее правдоподобной, потому что нагружены они были садовым инструментом, точнее, нагружен был один: он умудрялся тащить на себе бензиновую пилу, канистру с бензином, сумку с инструментами, грабли, лопату, моток верёвки, длинную алюминиевую лестницу и бумажный пакет с шаурмой.

Муж наконец начинает понимать, что с женой происходит что-то неладное, он внимательно смотрит на неё, пытаясь что-то разгадать, но ничего при этом не говорит, ни о чём не спрашивает; он молча занимает место в очереди и одновременно пытается о чём-то договориться с клерками и с людьми в очереди, но ничего путного у него, по всей видимости, не получается. Она садится в кресло в вестибюле, достаёт из сумочки пачку сигарет и как будто сама не знает, что с ней делать, затем нервно раздавливает пачку, бросает её обратно в сумку и застывает, уставившись в одну точку стеклянными невидящими глазами.

С тех пор как ураган по имени Леся Мухомор из Хренова вызвала в Дулибы санстанцию, жизнь председателя Нила Е. Бутерброденко стала непредсказуемой и тревожной. Санитарная комиссия в составе четырёх человек явилась на рассвете в пятницу, что само по себе выбило из режима труда и отдыха, и не дожидаясь, пока Бутерброденко ознакомится с бумагами, рассредоточилась по зданию. Председатель трижды перечитал восемь тетрадных листков, подписанных Л.К. Мухомор, два казённых бланка санстанции, но мало что понял. Вызвал к себе директора школы, человека знающего и рассудительного.

Пропажу платка не сразу заметила – допила чай, думая о нём. Клюнул в щёку, небритый, осунувшийся, не везёт ему по-прежнему, не везёт. Чашки вымыла, баранки со стола убрала, за книгой потянулась и осознала – чего-то не хватает. Платка не было ни на спинке стула, на котором сидела, ни на том, где сидел он, ни на диване. В тот момент, когда вошла с чайником, был ли на нём платок? Грыз баранку, улыбался. Было холодно.

Книги – это, конечно, очень интересно. Я уже не раз заглядывалась на толстые тома, испещрённые мелкими буковками текста. Но мама говорит, мне ещё рано – это книги для взрослых. Не понимаю, как можно делить книги на детские и взрослые. Да, в детских больше картинок, но что мешает и взрослым сделать свои книги чуть более красочными. Что-то есть в их книгах, что я не пойму. Но пусть пока подождут.

Она родилась в Одессе, окончила гимназию в Чехословакии, а большую часть жизни прожила во Франции. Валентина Дмитриевна Маркаде (в девичестве Васютинская) не только стала одним из первых во Франции исследователей русского и украинского авангарда, но и была автором целого ряда рассказов, и поощряла её в творчестве её близкая приятельница, хорошо всем известная Тэффи. Но на родине сегодня её имя забыто, а рассказы, за исключением нескольких, так и не были опубликованы.

Случайно наткнулся на исповедь знакомого человека. История заинтриговала оригинальностью материала и… нелепой трагедией смерти автора исповеди. Думается, предлагаемая история может заинтересовать многих людей, покинувших Россию.

Занял позицию у окна, и то ли время замерло, то ли мысли зачастили. Ситуация гадкая, а, главное, непонятная. Когда б велели стрелять на поражение, то и не сомневался бы, что вслед за пулей в Маркова полетит арбалетный болт в его собственный затылок. А тут: хочешь стреляй, не хочешь не стреляй. Получай удовольствие по примеру стоиков. Да и «Спрингфилд»... Венеция и «Спрингфилд». Не клеится как-то.

Но можно сделать умное лицо и о чем-нибудь подумать. Ведь интересно же наблюдать за думающим человеком: у такого человека обычно очень глупый вид. Но о чем тут можно думать? Разве что – гадать, кто он – этот странный наблюдатель? Как ему, наверное, смешно наблюдать за тем, как я думаю, кто же это за мной наблюдает...

Она настолько уверилась в своей невостребованности, что не боялась ходить по самым диким местам - заводским окраинам, заброшенным гаражам. Ни один маньяк не посягнул на нее. У неё возникла склонность обнажаться - там где надо, и где не надо.

Вообще, он считал, что Луиза, эта маленькая пятилетняя девочка, должна прожить прекрасную, счастливую, редкостную жизнь и стать если не президентом Европейского Союза, то хотя бы финской писательницей вроде Астрид Лидгрен, объездить весь мир, долго жить на Барбадосе и получить Нобелевскую премию два раза подряд.

Так сыграл, что немцы встали и вышли из комнаты со слезами на глазах. Когда все кончилось, полковник встала и, оправляя юбку, вгляделась мне в глаза и тоже со слезами поцеловала с чувством, с задержкой, будто солдат, давно не куривший, папиросу затянул.