Рассказ

Она позвонила по объявлению, наняла частного детектива и, уплатив за двадцать четыре часа почти тысячу долларов, снабдила его фотографией мужа. Это было дорого для неё, но выхода не было: она хотела узнать, куда и к кому ушёл её супруг.

Нина самостоятельно изучала китайский язык. Ни брат, ни даже мама не поддерживали ее в этом начинании. Конечно, мама не была против — просто не слишком верила в успех. Но все-таки спросила Нину, почему та выбрала именно китайский.

Изменилась — и это за какую-то неделю! — и его манера говорить с сослуживцами. Неясно даже, неужели он не понимал, что возвышение его мало того что вполне незначительное — в конце концов, каждый может отыскать значительность даже там, где ее другие и не видят — но ведь оно еще и кратковременно и преходяще, в чем никакого сомнения быть не может.

Он уже не шел, он крался, приближаясь к своей цели. Его цель — граница. С кем сейчас граничила Польша, он не знал. Это было для него не важно. Главное — любой ценой уйти от немцев.

Второе воспоминание — английское. Мне было тогда семь-восемь, с мамой и сестрой мы отдыхали летом у родственников на Чёрном море. Сестра — студентка ИНЯЗа. Будущий педагог за 20 дней научила меня английскому так, что знаний хватило лениться на уроках несколько лет, когда предмет начали учить в школе.

Однажды она убедила нас, что совершенно необходимо «такой вкусный русский суп» подать к столу в годовщину нашей с Лёвой свадьбы, для чего не поленилась принести десятилитровую кастрюлю из дома. В результате, когда гости начали расходиться, я услышала, как мама негромко сказала: «А Сюзанке я завтра голову борщом вымою». Мы забыли его подать!

— Ох ты, едрить твою в корень, сбёг ведь жидок-то, сбёг. Вот беда! У людей шило бреет, а у нас и бритва не берёт. Вот уж и командир орет как бык холощеный. Смотри, прям аж сизый весь. И мне в морду маузером тычет. Жидовский прихвостень — кричит.

То, что Валентина спала с Вождём, было семейным делом Истоминых. От Ивана требовалось только одно: притворяться, что он этого не знает и не понимает. Для этого он посвящал Сталина в свои собственные любовные тайны. Ему нужно было казаться идиотом.

Захар упорно отнекивался. Во-первых, он никого не насиловал и, вообще, никогда не видел и не имеет о ней представления. Во-вторых, неизвестно, была ли эта особа девственницей. В-третьих, не известно, когда и с кем она перестала ей быть. А в-четвёртых, никакого насилия вообще не было. Все происходило по обоюдному страстному желанию и, разумеется, согласию.

Однажды, всё в том же лифте, Фима, обращаясь к дочурке красотки, сказал: «Какая ты красивая девочка!» И тут же услышал в ответ: «А ты — нет!» Мать девочки осталась к произошедшему совершенно безучастной. А Фима обиженно подумал: «Ладно, я всегда не слишком нравился женщинам… Но детям?!»

Время, неторопливое, почти остановившееся время дачного домика всколыхнулось и покатилось вспять, как пресловутый мяч, раскручивая события в обратном порядке, стирая макияж старости с действующих лиц. Прошлое оказалось совсем рядышком – так из плохо задвигающихся ящиков комода торчат вещи прошлого сезона.

Рассказы