Рассказ

Захар упорно отнекивался. Во-первых, он никого не насиловал и, вообще, никогда не видел и не имеет о ней представления. Во-вторых, неизвестно, была ли эта особа девственницей. В-третьих, не известно, когда и с кем она перестала ей быть. А в-четвёртых, никакого насилия вообще не было. Все происходило по обоюдному страстному желанию и, разумеется, согласию.

Однажды, всё в том же лифте, Фима, обращаясь к дочурке красотки, сказал: «Какая ты красивая девочка!» И тут же услышал в ответ: «А ты — нет!» Мать девочки осталась к произошедшему совершенно безучастной. А Фима обиженно подумал: «Ладно, я всегда не слишком нравился женщинам… Но детям?!»

Время, неторопливое, почти остановившееся время дачного домика всколыхнулось и покатилось вспять, как пресловутый мяч, раскручивая события в обратном порядке, стирая макияж старости с действующих лиц. Прошлое оказалось совсем рядышком – так из плохо задвигающихся ящиков комода торчат вещи прошлого сезона.

Рассказы

С предисловием Ст. Айдиняна

До сих пор вспоминается своеобразный запах настоящей деревенской избы с русской печкой, в которой тогда частенько готовили и летом, несмотря на появление керогазов.

Ввиду того, что служба Родине выжимает служивого весьма беспощадно, то зам по МТО имел пару серьезных ранений и кучу не менее серьезных болячек — хроническую гипертонию и махровую подагру, например.

В голове расползлось тепло, тело размякло, страхи выцветали, словно краски на солнце, ситуация казалась совершенно фантазийной, придуманной

Это примитивное хулиганье, причем отмороженное. Их проблема в том, что они не знают цену человеческой жизни, ни своей, ни чужой.

Зимние ночи длинные, протяжные. Но, бывает, задумаешься о жизни, она, как живая, и польётся, заструится перед глазами беспокойным ручейком, а то, глядишь, и полноводной рекой обернётся.

Шел 1994 год, и русские в Западной Германии тогда еще были в диковинку.