Рассказ

Небо вспыхнуло, точно кипящий котел, и обрывки огня обожгли веки Майкла, и закрыли глаза его, погружая весь мир в темноту. И в ревущей, клокочущей тьме – шли когорты на приступ Иерусалима, и летели им стрелы в ответ, и таранили бревна несокрушимые стены. А над всем этим, с хищной, коварной улыбкой – царствовал Левиафан, и глаза его были как ресницы зари, и дымились косматые ноздри его, и светящейся стезей обращались следы...

Приказав выпороть ее кнутом, «за некоторые ее противности и подозрения», Петр все же пощадил бывшую царицу. Она была переведена в Ладожско-Успенский монастырь, где под охраной прожила 7 лет. После смерти Петра, при Екатерине I, ее заточили в Шлиссельбургскую крепость как преступницу, официально называвшуюся «известной особой»...

Собрав массу свидетельств явления «кишки-червя», они узнали, что лет за десять до их экспедиции чабан поймал олгой-хорхоя. Убил его и, посадив в банку с жидкостью от слепней, которые досаждают скоту, привез его на праздник в Даланзадгад, где его видело много людей...

Мой крест – жить в окружении идиотов. Шофер-идиот. Индус или пакистанец, то ли города не знает вообще, то ли специально накручивает километры. Стучу в перегородку и показываю ему Waze – как ехать. Он что-то мычит и тычет грязным пальцем в свой навигатор...

Вот и улица Моховая. Увидев вывеску редакции знаменитого журнала «Звезда», я зашёл в подъезд. Поднялся на второй этаж, вручил рукопись секретарю, а вместе с ней и свою литературную судьбу, получив взамен визитку и предложение подойти к редактору по прозе через три месяца...

...А у него даже названия нет, так и живёт безымянным. И решил я взять на себя это дело – придумать ему название. И, подумав, остановился на таком: «Рассказ, который не написал О Генри». По-моему, звучит неплохо. Как вы считаете?

Учет покойников велся Попковым восьмой год, и вот Николай Александрович полторы недели назад пронумеровал очередную толстую тетрадь четвертым номером. Убористый почерк позволял экономить место, иначе, уж конечно, он извел бы куда больше тетрадей...

Ницше как-то жаловался, что русские – злые люди. Он даже удивлялся, что у них есть песни. Но разве можно сравнивать русские сказки с немецкими? Ну, сварился заживо в молоке глупый царь – сам, заметьте, по своей воле! Ну, пробовала Баба Яга сунуть Ивашку в печь на лопате, да и то трагично для себя – вот и все!

Если бы кто-нибудь мог наблюдать за действиями девочки, он бы, пожалуй, сразу смекнул, что Нику распирает идея, а может, и несколько идей. На коленях девочка подползла к брату и, склонившись над головой сидящего мальчика, принялась что-то объяснять ему очень громким, почти что яростным шепотом.

В трамвае ему удалось снова сосредоточиться на своем. Через упущенную им возможность испарялось все лучшее в идее. Тоска несовершенства мешала искать выход. Это происходило с ним и прежде, и, хотя всякий раз он исправлял решение, он никогда не был уверен в успехе. В этом риске провала и было его искушение математика: искать решение, которого возможно и нет. Зато не скучно!

Зина надулась, но при этом пребывала в явном недоумении и, судя по мимолетным взглядам, каждую минуту готова была к примирению. Но это не входило в мои планы: не отягченные настоящей любовью бывают зачастую жестокосерды. И я оставался слеп, глух и равнодушен к ее разочарованиям и печалям.

Одни пишут, что царь Феспий радушно принимал Геракла пятьдесят дней и каждую ночь посылал к нему одну из своих дочерей, которые позже родили от него пятьдесят сыновей. По другой версии Геракл сочетался со всеми дочерьми в одну ночь — кстати, «тринадцатым подвигом» ночное свершение Геракла иронически назвал Григорий Назианзин…

Внезапно Елена ощутила непонятную злобу к своему украшению, уютно расположившемуся у неё в выемке между ключиц, на розовой жилке, которая билась всё чаще, когда ей не хватало воздуха. Вот с тех пор она и заболела, когда купила на Староконке этот страшный коготь – сейчас она чётко это поняла. Дело в нём, он, Коготь, убивает её. Она схватила его в приступе непонятной ей самой истерики, сорвала с шеи и швырнула в фонтан.

Они уехали, а назавтра появился третий, от которого я тоже услышал много новых, незнакомых слов: угол обрушения, портал, консоль, эксцентриситет, всех уж и не упомнишь. Меня начали заливать бетоном, опоясывать арматурой, ломать фанерные перегородки – этот третий своё дело знал. Я стал почти как новый, а к стене прикрепили табличку «Охраняется государством».

Богатство, Сила и Красота, заключив между собой пари, пошли искать по Земле счастье. «Куплю!», – думало Богатство. «Овладею!», – не сомневалась Сила. «Соблазню!», – рассчитывала на свою неотразимость Красота.