Рассказ

...Сие было тем более досадно, что к оному времени, после наших побед при Грос-Егерсдорфе и Кунесдорфе, а особливо после недавнего взятия считавшегося дотоле неприступным Кольберга, всего несколько лишних месяцев, будь они дадены для совокупных действий союзных русских, цесарских и французских войск, неминуемо повлекли бы верную гибель Фридриха II-го. Ноне же он справедливо мог почитать себя спасенным смертию Государыни Елисаветы...

...Тот малевал вождей, смешивая лакейскую «красивость» с самой жуткой грубостью и хамоватостью письма, что сходило за особый «пролетарский» шик. Певзнер, изучавший эту эпоху, хорошо знал его физиономию в круглых очочках, с узенькими нагловатыми глазками и маленькой головой рептилии на плохо выточенном теле. «Никакой это не Исидор Лапшин, а Степан Герасименко!» - вслух произнес наш искусствовед...

– Но и вы мне должны постараться! Вам во что бы то ни стало нужно научиться летать! А то ведь я в детский сад уйду, а бабушка вас опять заметит и утопит. И спасти вас будет некому! – объясняла я им громко и убедительно. Тля молча слушала и жевала зеленые листики...

...Одетого в капоту и штраймл, балаголу под руки принимают с подводы, и ветер заботливо приподымает шелковые полы капоты его, не тронутые дорожною пылью. Исайя украдкой ощупывает себя – он ли это, раввин ясской синагоги раби Исайя – или уже кто-то другой?..

«После инцидента с братом апельсин пересадили в новый горшок — побольше — и перенесли из столовой в зал, на подоконник у пианино — это место почему-то показалось бабушке более безопасным. Теперь апельсин видел не только сирень, гараж и клен, но и пышную иву, примостившуюся у дома напротив, на той стороне улицы. Под водопадом ивовых ветвей строили шалаши девчонки — они боялись лазать на клен. Мы, мальчишки, совершали на шалаши набеги, разоряли, рушили, а девчонки раз за разом отстраивали их заново — рассаживали по углам кукол, обвязывали ветви потрепанной новогодней мишурой. Когда на иву падали солнечные лучи, она начинала блестеть — сквозь листву…»

«На Земле прошло 30 лет. Достаточное время, чтобы забыть: тебя, перрон, злосчастные поезда, твои слова и мои поцелуи... Нет, твои поцелуи и мои слова. Даже про встречу на Луне. Не забывается. Обречен помнить. (Именно обречен.) Кстати, я приходил к тебе на Луне. (Не веришь?..) Но ведь мы не договорились о времени. Утешал себя мыслью, что ты просто опоздала. Как все марсианки…»

«Когда-то давно она была дочкой капитана. Папа-капитан водил пароход по широким северным рекам. У него была персональная каюта, белый китель и сильные руки, поднимавшие её высоко-высоко, до самых чаек. По ночам ей часто снились их крики. И тогда с утра она просыпалась в тревоге…»

«Работаю я в больнице. Один из докторов нашего отделения ужасно рассеян и забывчив. Не стану называть его имени, но коллеги между собой зовут его Доктор Ник — по инициалам. Квалифицированный специалист, полностью отдает себя работе. Но о его дырявой памяти в больнице ходят легенды. И если бы только это…»

«Грузовой автомобиль марки ГАЗ-52 с затянутыми брезентом бортами стремительно приближался, оставляя за собой длинный хвост пыли. — Эх, девка, зря не ушла! Их там, может, человек двадцать, а то и поболе будет! — скороговоркой произнес плотный мужичок. — Снайперов-то, оно, знаешь ли, нихто не любит! Докажи поди им, шо ты и комара даже не вбила ни разу за всю свою жизнь! Вот беда! — Сержант Пыхов, не нагнетай! Мы тоже не пальцем, как говорится, деланные! Стрелять только по моей команде…»

«Старенький, допотопный “рафик” врезался носом в сосну, и водитель погиб почти мгновенно. Вале зажало обе ноги, но сильную боль она чувствовала только в левой. Она не могла выйти из машины, вокруг была тайга, и девушка поняла, что смерть совсем рядом…»

Сборник рассказов