Рассказ

"Он мог простить это какому-нибудь Жванецкому, или даже тому симпотному поцику, ведущему «Большой разницы», но Володе Высоцкому, который всю Мишкину жизнь был для него старшим братаном, дружбаном, практически богом, воплощением всего, что есть мужественного, безбашенного и всякого такого – Высоцкому – нет!"

" - Все, завтра же на развод подаю. Ты все, что угодно любишь, только не меня! — Люблю я тебя, — вдруг вырывается у него. Потом, спохватившись (надо же и честь знать), он добавляет: «Просто ту рубашку я люблю больше»..."

"Ночью Ольге привиделись два огненных шара, медленно приближающихся друг к другу и сливающихся в одно, вспыхнув магией встречи однотипного вида энергии. Улыбались друг другу две женщины, и эта встреча породила рассказ-вспышку, короткую и ослепляюще яркую."

Тело девочки было брошено поперек поместительного мягкого кресла. При этом обнаженные выше колен ножки приказчиковой дочки были неестественно широко раздвинуты. Итак, милостивые читатели и читательницы, сразу же создавалось впечатление, будто над девочкою было совершено самое что ни на есть противоестественное насилие..

Восприятие добра и зла меняется со временем. Скажем, геройство прошлых веков нынче расценивается как жестокость. Каждый найдет свой пример. Перемены в суждениях о морали — вот важная причина пересмотра дел мира деяний.

Приехали все пожарные команды и три машины скорой помощи, имевшиеся в городе; городское начальство, которое до этого показывалось на трибуне только во время праздничных демонстраций, слетелось как стая птиц — все в черных костюмах, с галстуками… А собрал их всех тихий Сёмка. Оказалось, что он нашел не сокровища, а свою смерть.

«Север — чудный, далекий — казался нам удивительным, небывалым, фантастическим краем. Там жили приключения и загадки, туда отправлялись самые смелые, самые мужественные, самые ловкие, они создавали там свое, особое государство, живущее по своим, особым законам, о которых здесь знают только из книг. За дядиным басом слышался нам вой холодного ветра; дым от трубки, уползавший к крыше, казался вздохами затухающего костра, а ее огонек — угольком печи. Из серых дядиных глаз на нас смотрела снежная ширь — угрюмая и загадочная…»

«А за окном гудит одна из самых напряженных магистралей Москвы, в комнате тепло и тихо. А еще говорят — загазованность, а еще говорят — шум, а еще говорят — надо жить на природе и нельзя работать на износ. Многое говорят, и правильно делают, что говорят, а там Господь сам рассудит…»

«Да, не весна... Но две большие кошки, одна серая, другая чёрная, с белой грудкой, почему-то забрались на разлапистую сливу на углу шурочкиного сада, серенькая угнездилась в развилке на самом верху. И это их чудачество было совсем не зимним. А вот директор, их любимый Михаил Борисович, не появлялся, и даже занавеска на окне не пошевелилась. Но не пригрезилось же им: собственными глазами видели, как подымался он по кривым ступеням в дом. И, значит, не совсем сплетнями были те обрывки разговоров, подслушанные у воспитателей: похаживает к Шурочке, одинокой перезрелой девице, директор детского дома Михаил Борисович…»

«…Ночью Лене приснился сон: она видела огромную, лишенную лиц толпу мужчин и понимала, что где-то там, за ней, стоит Витька. Нет, она не хотела идти к нему… Потому что не любила его. И никогда не любила. Лена вышла замуж по простому расчету: Витя — хороший мужик, не зануда, неплохо зарабатывает и не бабник. А еще с Витькой было совсем не скучно… Вот и весь расчет. Потом она привыкла, что Витька постоянно рядом, родила Олечку, и жизнь как-то обустроилась. Лена так и жила с этим простым и незамысловатым счастьем…»

Противник в виде разрухи и распада приближался к нам неумолимо. Когда такое надвигается, человеку свойственно искать что-нибудь непременно хорошее, чтобы себе внушить: «Ничего не случилось, у нас все нормально, бывало хуже». И действительно, в бухгалтерии появился компьютер, чем не скачок вперед?

Я начинал понимать, что влюбился в повариху. И кажется очень серьёзно. Здесь, на берегах Сыни, в ежедневном общении с Настей, чувство обострилось и с каждым днём всё более и более захлёстывало.

Если посмотреть, никто и ничто не держит его в городе. Жизнь как-то не сложилась. Ни семьи, ни родственников. Утром на работу, вечером с работы и так ежедневно, еженедельно, ежемесячно — из года в год… Одна радость в жизни, что встретился со стариками. Сюда приезжал, словно к родителям возвращался. И они по-доброму относились к нему, за сына считали и всегда поджидали, когда он приедет.

На следующее лето мать повезла его в Москву, целый год пришлось провести в научно-исследовательском институте. Он вернулся оттуда «прозрачным, каждая косточка на виду». Бабушку с ним пригласил к себе хозяин садового участка Барон. Барон — не прозвище, а фамилия. Бабушка звала его Фима.

Рассказы