Рассказ

Скорость поспорила с молнией: кто быстрей.

Послезавтра Олег Пименов должен получить результат теста на ДНК.

Творчество Штейнберга многогранно, но, пожалуй, главные его художественные достижения посвящены детям. Газета “Русское слово” (1908 год) так отозвалась о безвременно ушедшем литераторе: “Как детскому писателю покойному нет равного в еврейской литературе”. Еще при жизни мастера критика называла его “Еврейский Андерсен”.

Вы мастера убить беззащитного. Тут вам равных нет. Автобус взорвать, ресторан, взять в Маалот в школе детей в заложники... Вы — герои, и Палестинская Родина вас не забудет. Но ведь только и мы вас не забудем. Рано или поздно пролетит в небе беспилотник, маленький такой, и выпустит точно в окно вашей квартиры крохотную ракету. Одну. Так что жить вы будете в страхе всю оставшуюся жизнь, начиная с сегодняшней ночи.

старик Фрейд всё предусмотрел и лечение прошло успешно, только заячий хвост так и остался навеки в моей памяти рядом с образом отчима, по большому счёту ничего мне не давшего в жизни, кроме, разумеется, детских страхов, страданий, чувства одиночества и обиды за маму, вынужденную терпеть художества больного человека

Привычка никому не доверять, выработанная у Эдди долгими годами лагерей и жизни в СССР, почти стала причиной срыва всей операции.

Ну, как можно такое забыть. Сыновья — они наше первейшее дело. Так сказать, наше будущее. А если они вдруг останутся в институт неустроенными, а? Делать нечего, хоть и тяжело это, пришлось созваниваться со знакомым профессором и как-то объяснить это деликатное дельце. Слава богу, профессор вроде бы согласился, а то уж у меня давление подскочило от переживаний.

Вот и жила Нина, как повинность отбывала. Всё надеялась, вдруг отца обратно позовут, если тут с работой не заладится — и вернутся они домой, потому что «домой» для неё так и означало — в лес, в посёлок Дальний бор, с его запахами, разнотравьем, зелёной весёлой силой, прущей вверх из земли, с многоголосицей звуков.

Огляделась и подошла к первой открытой калитке. Сказала: я Оксана, здесь прабабка моя жила. Что за прабабка? Промолчала, подождала. А что умеешь? Все умею, говорит, что делать надо? И добавила: у вас поживу, все одно комната пустует. Хозяйка баба Зина только руками всплеснула — язык будто к небу присох. Про лишнюю-то комнату одни соседи знали.

Приказы были отданы самые ясные, только никто не понимал, что будет дальше. Офицеры перешептывались, солдаты радовались открыто, и чувствовалось по всему, что пойдет все совсем не так, как приказано.

Я привык петь громко. Год уже, как громко пою: пусть думают, что сумасшедший. К сумасшедшему меньше пристают. Хотя… кто его знает. Никто не знает. Но этот путь я проделываю каждый день, и каждый день пою.

Чем хороша моя профессия, а в ней, надо сказать, мало приятного, — это возможностью наблюдать. Так я думал в самом начале своей практики в качестве приходящего на дом медбрата.

Когда я был маленьким, я умел летать. Как это у меня получалось, я не знаю; я даже не помню, как это случилось со мной в первый раз. А ведь если б вспомнить да с умом проанализировать это дело, то можно было бы и что-нибудь полезное извлечь из того моего детского занятия.

Василий Стариков приехал в Америку, когда ему было за тридцать. Поначалу ничего не получалось, он мыл полы, развозил пиццу, иногда его брали в строительную компанию убирать мусор…

Собственно, слово “апельсин” в переводе с голландского и немецкого означает «китайское яблоко». Откуда взялось слово “orange”, неизвестно, вероятно, все же из-за цвета. Он же оранжевый. Понимаешь? Папа у апельсина — помело, мама — мандарин. И они встретились однажды в Древнем Китае, и у них родился апельсин