Мнение

Рецензия на книгу Ольги Харламовой «Утренний кофе»

Рецензия на книгу Татьяны Кайсаровой «Созвучье снов»

Пушкинская лира Александра Мельника. Рецензия на книгу «Поэталамус»

Рецензия на книгу Марины Матвеевой «Асуров рай»

Отклик на книгу Эльдара Ахадова «Облако воспоминаний»

Ландау считал себя учеником Нильса Бора. Бор неоднократно утверждал, что достаточно глубокая теория должна быть сумасшедшей теорией. Думаю, это означает, что она должна казаться сумасшедшей, как казалась квантовая механика в годы её создания. Можно ли назвать сумасшедшие теории, которые были созданы Ландау или физиками его окружения?

Состояние российской науки сегодня ярко характеризует следующий факт: в стране больше не осталось ни одного ученого, удостоенного высших международных наград за свои научные достижения — Нобелевской премии или Абелевской премии.

В рациональной механике нет понятий больших и малых скоростей. Всегда найдутся такие инерциальные системы отсчета, относительно которых скорость одной и той же частицы может быть в один и тот же момент времени и сколь угодно большой, и сколь угодно малой.

Так уж случилось, что талантливый поэт, переводчик долгие годы выполнял чиновничьи функции в Управлении культуры Мосгорисполкома. К такой работе он относился с неизменной иронией, со временем все более переходящей в отвращение.

Лёшины миниатюры заметно выделялись на фоне того, что обычно звучало на наших волнах – оригинальностью и глубиной мысли, сочным, живым языком, отточенностью формулировок и характерной «лосевской», насмешливо-ироничной интонацией, которой окрашено почти все, что выходило из под его пера.

Однажды Владимиров вернулся из очередной отлучки и взялся за «Вишневый сад». Очевидно, это был не давний замысел, а импровизация. Для того чтобы успокоить труппу, нужны большие задачи. Когда репетируешь Чехова, думаешь не своих проблемах, а о том, что он написал.

Свой главный труд — под названием «Русофобия» — Шафаревич закончил в 1982 году. Опубликовать его было невозможно, и даже в самиздат автор решился его запустить лишь через несколько лет, когда в воздухе запахло горбачевской гласностью и либерализмом. К 1989 году гласность зашла уже так далеко, что «Русофобия» появилась на страницах журнала «Наш современник».

И через некоторое время на смену кастрюлям и крышкам пришли игрушечные зверюшки, кубики, картинки, книжки. Мальчик учился общаться, учился играть, учился говорить. И наконец-то наступил день, когда Николино начал повторять слова. Пускай за каждым его словом стояли недели изнурительного труда, которые так же сводили на нет его приступы агрессии и сглаживали черты аутизма.

Мой семантический принцип, вкратце, таков: значение лингвистического объекта для меня состоит в моей способности использовать этот объект в качестве инструмента для создания моделей мира, иными словами, для генерации предсказаний о мировых процессах.

Там Пастернак «весь пейзаж выпил», как Битов сказал. Надо же! И когда же он это сделать успел? Ещё до истории шумной с Нобелевской его премией горькой, что ли? Какая, выходит, жажда, неутолимая, страстная, безудержная, у Бориса Леонидовича была!