Мнение

Четверостишия Игоря Губермана — это неоскудевающий, вкусный, сочный русский язык, изысканно слепленный фольклор с филологическими загибами, крепкая многоэтажность смыслов, порой расчисленная частушечная интонация («плясать словами», как поучал Ремизов).

Различия между расами, равно как и не обусловленные расой различия между культурами есть наблюдаемый факт, вполне поддающийся научному исследованию. Ксенофобия, как естественная реакция на эти различия, унесла уже и еще унесет немало человеческих жизней, но незаменима для выживания человечества в целом. Расизм — не факт и не реакция, а всего лишь теория, ни в коем случае ни причиной различий, ни причиной ксенофобии не являющаяся.

«…Земля под ногами усыпана яркой, осенней листвой. В стихах часто сравнивают ее со словами. Да и правда — в иных листьях таится сила, способная закрепить слова на бумаге на многие столетия. Люди, еще что-то пишущие, теперь знают, что с их бумагами может случиться то же, что и с пропавшей грамотой у Гоголя. Разбирая свои блокноты времен школьных и студенчества, я все чаще замечаю: местами исчезли мелкие буквы, строчки, а то и целые листки…»

«В извечном роковом поединке полов женская правда заявляет о себе плачем, мужская — молчанием. Но если мужчина молчит, это совсем не значит, что он согласен с правдой женщины. Социобиологическая щетина мужской правды прорастает сквозь всё — сквозь молчание, сквозь объятие, сквозь страх перед возможностью расстаться навсегда. И сколько ни сбривай эту щетину, она лезет и лезет наружу…»

«Писатели могут сражаться с христианской традицией, но, чтобы сражаться, нужно все-таки знать, с чем сражаться. Маяковский, например, составляет свою “змею двухметроворостую”, и в этом сочетании-абракадабре мерцает православная церковнославянская традиция, проявляется посредничество между греческими (православными) языковыми конструкциями и русскими словесными формами. Даже у этого революционного автора была такая модель культурного сознания. И как это игнорировать в научном отношении? Я всячески пытался, по крайней мере раньше, подчеркнуть, что мой подход не является единственно возможным, он не уничтожает другие подходы. Но чем больше я произносил извинительных слов, тем ожесточеннее была противная сторона. Наконец, мне надоело извиняться за то, что я пытаюсь напомнить или показать какие-то достаточно очевидные для любого непредвзятого человека вещи, а если кому и неприятна эта очевидность, то это его проблемы, а не проблемы русской культуры…»

«Нравственный релятивизм, оторванный от традиции и абсолютного, формального содержания морали опровергается от противного: все те, кто признает зло только относительным, фактически оправдывают его и признают, но (и это важно) не по отношению к себе, а только внешним образом — по отношению к другим. Категории добра и зла имеют силу как ценности общественного сознания, регулируя многие другие формы человеческого поведения, в частности правовые отношения. Даже делая выбор в пользу зла, решая сложную дилемму, человек оценивает это зло как меньшее по сравнению с другим злом, но не в качестве добра...»

«Хобби — звучит несерьёзно и даже немножко презрительно, а дело всей жизни — слишком громко. Мне бы хотелось быть полезной в литературе. Услышанной. Понятой. А там уж время выбирает своих героев…»

«В раннем детстве родители много читали мне, особенно поэзию. Уже годам к шести я знал наизусть многие стихи Есенина, Лермонтова, некоторые произведения Пушкина. И в какой-то момент ощутил, что поэзия живет где-то внутри меня и строчки просятся на бумагу. Мои первые стихотворные опыты начались в 12 лет, это были в основном природные зарисовки. Хотелось уловить и отразить красоту момента и величие природы в стихах…»

«Надеюсь, что все значительные эпизоды в моей творческой биографии еще впереди. А пока считаю самым интересным следующий факт: я так долго вынашивала идею о собственной книге, что в итоге в этом году их получилось сразу две…»

После прихода Гитлера к власти немецкие университеты и другие высшие учебные заведения относительно быстро присоединились к нацистской идеологии. При этом процесс «встраивания» в нацистское государство шел не только сверху, через назначенного национал-социалистического министра культуры и образования, но и изнутри, за счет массового вступления в нацистскую партию студентов и преподавателей.

Можно задаться вопросом: почему такой крупный исследователь биографии Гитлера как Ян Кершоу отказался использовать книгу Махтана? Одно из возможных объяснений: посреди победного движения борцов за права сексуальных меньшинств было бы политически некорректно признать, что нацистская партия в Германии была создана и приведена к победе двумя гомосексуалистами: Адольфом Гитлером и Эрнстом Рёмом.

Убийство наследника австрийского престола эрцгерцога Фердинанда в Сербии послужило поводом к Первой мировой войне. Однако при монархическом строе такие случаи редки и воспринимаются как из ряда вон выходящие. В России же убийства самодержцев были столь рутинным явлением, что действия террористов-народовольцев почти никого не ужасали.

Нынешнее научное сообщество не ценит рецензирования, и многие рецензенты просто не понимают своей задачи, а иногда побаиваются признаться в том, что не смогут квалифицированно оценить присланный им материал. Хороши и заказчики, которые подчас просят одного-единственного математика или статистика представить реферат на сборник, охватывающий несколько отраслей науки.

В этой статье не ставилась задача охарактеризовать метафизические взгляды всех видных отечественных физиков-теоретиков, а преследовалась более скромная цель — показать, что весь спектр перечисленных метафизических парадигм был представлен в трудах гравитационистов, которые были непосредственными учителями или старшими коллегами автора.

Из моей Лаборатории уехал только один человек: Британ Александр Борисович, очень талантливый, в Израиль уехал. И то, потому только, что жена его там… такая, зараза оказалась. Заставила.