Мнение

По замыслу Гиммлера, программа русских начальных школ должна включать «простой счет, самое большее — до 500, умение расписаться, внушение, что божественная заповедь заключается в том, чтобы повиноваться немцам, быть честным, старательным и послушным».

И Рейн-то, уж кто-кто, но Женя! Он-то сам — не из этой, вроде бы, псевдобратии. Сам ведь кое-чего в жизни своей навидался. Вроде бы знает, почём фунт пресловутый лиха. А наши беседы с ним — и серьёзные, и задушевные! А многолетнее, доброе общение прежнее наше? А помощь моя ему — с изданием книги его? Величал меня он как, бывало? — «собрат по судьбе». Вот ведь как. Я думал — и он «по судьбе». Думал — друг он. Что же он — так?..

Война не рождает, не растит и, самое главное — никого не любит. Она — антоним любви. Поэт Алла Липницкая говорит об этом всю жизнь, ведь стихи в книге «Красная Луна» датированы очень разными годами, от восьмидесятых прошлого столетия до наших дней.

Работа Липкина-переводчика была высоко оценена — он был удостоен званий Народного поэта Калмыкии, героя Калмыкии, заслуженного деятеля искусств Кабардино-Балкарии и Бурятии, литературных премий Таджикистана, Калмыкии и Татарстана. Но как только он стал «отщепенцем», его не только отлучили от переводческой делянки, но и перезаказали его переводы другим!

Следует заметить, что у Дикинсон тщательно скрыты все биографические намеки, но поводом для написания этого стихотворения мог послужить раздор в семье, когда брат Остин, женатый на школьной подруге Эмили Дикинсон Сьюзан, сошелся с очаровательной женой профессора астрономии Мэйбл Тодд, которая стала его любовницей. Эмили приняла сторону Сьюзан Гилберт Дикинсон, а ее сестра Лавиния — сторону брата.

В начале нашей эры еврейский мудрец Йошуа бен Ханания, перечисляя силы, которые «губят мир», на первое место поставил «глупого благочестивца», а на второе «хитрого нечестивца». Как раз эти два популярнейших амплуа, в которых выступают актеры мировой истории, наиболее важны для истории с «Ревизором»…

Главным приобретением этого года было — в собственном моём эмоциональном обиходе — острейшее чувство ценности жизни, ценности всего нежного, мимолётного, единственного в ней, человеческих связей, молчаливого взаимопонимания и взаимочувствования…

Несмотря на кажущиеся низкие цены, если не забывать, что надо и во что-то одеваться, и платить за жильё, за проезд, за баню и т.д., то станет ясно: тем, кто стоял на нижних ступеньках социальной лестницы, было бы не до книг.

Сделаем простую вещь: заменим при чтении книги слово «немцы» словом «массы», и выяснится, что мы читаем во многом и про сегодняшнюю Венесуэлу, и про Россию, и про Китай, и про США и т.д. То есть книгу эту следовало бы читать прежде всего как проработку и развитие на конкретном историческом материале тех мыслей, которые сформулировал за десять лет до Хафнера испанец Ортега-и-Гассет в «Восстании масс.

Уже в перестройку я увидел советское издание «Доктора Живаго», но читать не стал, чтобы не расстраиваться. Ведь многие читатели, от Ильи Эренбурга до Владимира Набокова, сочли «Доктора Живаго» творческой неудачей. С романом я познакомился уже в Америке. Одна студентка из Аргентины, узнав, что я «русский», сказала, что нужно нам вместе как-нибудь посмотреть фильм «Доктор Живаго». Я его потом сам посмотрел, не дождавшись милости от аргентинки. Актер, играющий главную роль, я думаю, имел бы успех у любой латиноамериканской аудитории, не только аргентинской.

Вот такое это странное явление — притяжение зла. Когда народом правит тиран, почти весь народ его поддерживает, стремится всеми силами доказать свою лояльность и преданность режиму. Внутренняя оппозиция подавлена, сопротивление тирании безнадежно. Когда же диктатура под влиянием внешних сил исчезает, все снова становятся приверженцами демократии и свободы и забывают, что совсем недавно вели себя по-другому.

В 1942 году Москва отдала приказ партизанам не принимать в отряды пришедших из Минска под предлогом того, что это могут быть специально засланные агенты. Однако именно в этот период большинство приходивших к партизанам из Минска бежали из гетто, и эта команда из центра, учитывая антисемитизм самих партизан, самым пагубным образом отразилась на судьбе евреев.

За что обрушился он на Евтушенко, грубо и голословно обозвав его «пигмеем» с узкой и пустой душой? За утверждение, что антисемитизм несовместим с интернационалом? Да, — тысячу раз повторю я за Евтушенко — антисемитизм несовместим и с коммунизмом, и с великим гуманизмом советского строя.

Картина, как и книга, может быть обращена не только в историческое прошлое страны, народа. Память детства, эмоциональная память о близких, услышанные и поразившие сознание истории переплетаются, но только с годами мы начинаем понимать, что это не только наша память, не только то конкретное пространство вписано в неё, не только конкретный персонаж, но и время.

Я как-то рассказал БМ о том, как интересно мне было читать «Фейнмановские лекции по физике». Он заметил, что это во многом заслуга переводчиков, среди которых был его друг, физик из Дубны Герцен Копылов. После этого Болотовский прочитал мне наизусть сатирические стихи и шуточную поэму Копылова «Евгений Стромынкин», добавляя необходимые комментарии по истории физического факультета МГУ. У Бориса Михайловича была поразительная способность запоминать стихи после первого прочтения и помнить их, кажется, вечно.