Мнение

И еще одно наблюдение: как жалко, неприкаянно выглядят на еврейском кладбище отрезанные от Традиции иммигранты из бывшего СССР. В офисах фирм хай-тека и университетах они куда как уместны, вальяжны и победительны. На кладбище, у раскрытой могилы, на них страшно смотреть, сжимается сердце. Интеллигентные «русские» не понимают, что происходит, что там бубнят члены похоронного братства, а невежественные (незнакомые с Чеховым и Толстым) марокканцы — понимают.

В 1919 году судьба забросила Честертона в Иерусалим. Произошло ли это случайно, или по заранее обдуманному плану, сказать трудно, но факт, что свою книгу о древнем городе он демонстративно назвал «Новый Иерусалим», как если бы ему лично предоставилась честь открытия этого места для современников.

Но все-таки были в этой истории настоящие герои и блестящие, нестандартные решения – не в самом Энтеббе, а, в основном, в Израиле, в ту неделю, что предшествовала штурму.

Русскому интеллигенту эпохи СССР, оппозиционно настроенному по отношению к власти, в том числе и к государственному антисемитизму, очень трудно принять Мандельштама, кумира, мученика и духовного ориентира, написавшего великий диссидентский лозунг «Мы живем, под собою не чуя страны», как человека гневно и брезгливо отвергающего еврейство.

Евреи, страдая от своей «чуждости», стали самыми верными, самыми яростными почитателями национального культурного канона. Никто не знал наизусть столько стихов Культурных Спасителей, никто не декламировал их так упоённо, как евреи.

Жизнь у всех идет в одну сторону, конец известен. Смотреть на него таким ясным взглядом, с полным пониманием происходящего — это дано не каждому.

Об опасности этого явления написаны в 20-м веке библиотеки, как блины пеклись бесчисленные вариации на тему "Ромео и Джульетты" – вспомните хоть "Вестсайдскую историю". Но почему-то ни разу не случалось мне ни читать, ни слышать, чтобы какой-нибудь борец за всеобщее братство задался вопросом: а можно ли без этого обойтись?

В.Д.: Вот ты решил специализироваться по кафедре газовой и волновой динамики, появившейся на мехмате МГУ лишь в 1951 году. Эта специализация, безусловно, связанная с космическими делами, была тогда модной у механиков? Б.К.: Модной она была. Тем более, что мода поддерживалась надбавкой к стипендии.

И если внезапно спросить исследователя: «А ты уверен, что Большой взрыв был на самом деле?» - он посмотрит и ответит примерно так же, как капитан времен Джеймса Кука, если бы его спросили «А ты уверен, что Земля – шар?».

Читая Пушкина и наслаждаясь прелестью его стихов, мы зачастую просто забываем, что перед нами строки, написанные полтора столетия тому назад, и воспринимаем слова поэта в привычном для нас, т. е. современном нам смысле.

Фигура Авраама Линкольна превознесена сейчас буквально до уровня образов святых великомучеников в христианстве (смерть от руки убийцы немало этому способствует).

Несмотря на большой диапазон захватываемых в этом тексте примеров и тем, это не академический каталог или научное исследование. Это рассуждение о мистификаторах и плодах их труда.

Глубочайший парадокс состоит в том, что самые рациональные виды творчества: математическое и теорфизическое, требуют таланта, прозрения, нисходящих из самых глубин жреческого, пророческого прошлого.

Раненько утром я выехал автобусом из Уржума, где ночевал (примечательный, хорошо сохранившийся дореволюционный городок с ужасной гостиницей), поднялся до коренного берега и сошел полюбоваться замечательными видами на долину.

Примечательно, что все трое – Теодор Рузвельт, Черчилль и Хемингуэй – были также страстными охотниками. В Африке они перестреляли сотни крупных зверей – от буйволов и антилоп до львов и слонов. Если такую кровожадность демонстрируют три лауреата Нобелевской премии, то чего мы можем ждать от людей обыкновенных?