Мнение

«Стихия слова была близка мне с детства. Сложно это объяснить, так же, как представить себе, что на её месте могло быть что-то другое…»

«Пожалуй, быть поэтом — это на роду написано. Я поздно это осознал, но когда всё произошло, мне открылись закономерности моей прошлой жизни. Настоящее стало трудным, а будущее — невероятным…»

Творческое, художественное бесстрашие Шостаковича сочеталось в нем со страхом, взращенным сталинским террором. Многолетняя духовная неволя опутала его своими сетями, и не случайно в автобиографическом Восьмом квартете так надрывно, драматично звучит мелодия песни «Замучен тяжелой неволей».

Многие “отцы-основатели” движения хиппи считают, что движение пало жертвой своей популярности и винят в этом прессу. Они утверждают, что до весны 67 года это был чистый эксперимент (любимое слово американских левых) лучшей части американской молодежи в поисках себя в мире чистогана и полного неверия в будущее страны.

Сегодня цивилизованный мир объявляет священными два принципа в сфере международных отношений: нерушимость государственных границ и право каждого народа на самоопределение. То, что эти принципы несовместимы, как бы не замечается. Что делать с народом, находящимся внутри какого-то государства, но захотевшим выйти из него и начать независимое существование? Как провести новые границы?

Надеюсь, что обновленный конкурс и дальше будет служить главной цели: сделать информационное богатство, накопленное на портале, максимально доступным как можно более широкому кругу читателей. Совместными усилиями мы добьемся этого. А пока еще раз поздравляю наших победителей! Их победа - убедительный знак высокого качества их текстов.

Если принять выведенную выше цифру, что число евреев составляло 6%, то к концу обороны их было порядка 8000 человек. Эвакуированы были единицы, лишь очень немногие, попав в плен, смогли скрыть национальность и остаться в живых, почти все так и лежат в севастопольской земле безымянными героями второй обороны.

Я пришла к выводу, что именно слово «иудаизм» выходцы из России воспринимают особенно тяжело. Оно для них звучит таким ветхим, отжившим, почти «крамольным». До сих пор не могу забыть характерный эпизод: одна из жительниц хостеля, услышав, что ее приглашают на урок, невольно скривилась, в недоумении переспросив: «Меня, на урок иудаизма?» – и сильно «припадая» на букву «р», прокартавила: «А что я там потеряла?»

Вот такие две истории из двух сравнимых по величине городов. Один мэр, чтобы облегчить себе жизнь, ничего не меняя, собирает вокруг себя совет из не самых достойных евреев и в течение месяца всё решает. Второй мэр собирает «Круглый стол», отдаёт проекту 5 лет, наверное, не самых лёгких в его жизни, и вопреки всем препятствиям задачу решает тоже.

Университеты взяли на себя роль средневековых монастырей, задававших тон и градус духовной жизни. С монастырских времен изменилось многое, неизменным осталось одно: бесконечная пропасть, разделяющая насельников кампусов и остальной мир. В последние годы, благодаря смартфонам, пропасть, очевидно, углубляется: простой человек определенно разучился писать и говорить.

Тоталитаризм есть апогей чиновничьего абсолютизма в духе дедощукаревской национализации курей. Блатари объявляются "социально близкими", рынок загнан в подполье, технический прогресс допускается только в ВПК, но и там он, как показывает опыт, застывает обыкновенно в точке выхода на пенсию последнего поколения, обученного недорезанными буржуями.

Парадокс в том, что коммунистический режим, практически уничтожив дореволюционный культурный слой, тем не менее, создал на оставшемся фундаменте новый культурный слой. И сегодняшнее старшее поколение – последние его носители, представители. После них – тьма, убожество и ничтожество.

Этот очерк не претендует на ознакомление с полной биографией гениального скрипача, но включает в себя некоторые довольно мало известные детали, как и впервые публикующийся на русском языке отрывок из интервью Крейслера, касающийся исполнительского процесса – связи музыки с реальной жизнью и её высшего предназначения как вида искусства.

Современные сексологи уверенно говорят, что сексуальной несовместимости не бывает и что любые партнеры могут достичь гармонии, если оба к этому стремятся. Типология Афанасьева показывает, что это, к сожалению, не так.

«Разговор о качестве литературных текстов невозможен без разговора об укреплении института редактуры. А применительно к нынешнему периоду впору говорить не об укреплении, а о реанимации института редактуры. В условиях отсутствия единого информационного литпространства, фактически поделенного на региональные литературные “лоскуты”, конечно, говорить придётся именно о состоянии и статусе редактора и редактуры в каждом конкретном регионе. Но, быть может, такой разговор в формате “сверки часов” имеет и свои преимущества…»