Мнение

Translation of Lermontov’s most anthologized poem “The Sail” is a superhuman task if only because it was translated into English many times before.

Наверно, проще всего указать на то, чего не надо делать. И по моему убеждению, как минимум, переводчик не должен использовать слова и выражения, которые автор мог употребить, но не сделал этого. Так, например, в наиболее известном переводе Кружкова замечание Bellman’а о Пекаре (Baker) «His form is ungainly — his intellect small» (приблизительно: «Он лицом неказист и умом невелик») переведено как «Он умом не Сократ и лицом не Парис»...

Утром 12 марта 1985 года страна СССР проснулась, не зная, что входит в смертельное пике одного из наиболее серьезных пролетов советского ХХ века. На улицах еще висели обветренные и обснеженные физиономии членов ЦК КПСС, в магазинах еще стояли очереди за стиральным порошком, гречкой, мукой, у киосков Союзпечать - за еженедельником "Аргументы и факты" и журналами "Огонёк", "Крокодил".

...однажды дом Ноткина посетил сам Александр I. “Остановись!” – воскликнул вдруг Нота Хаймович, увидев царя. Государь спросил, что это значит. Тот объяснил, что счастье человеческое имеет границы и когда оно доходит до крайнего предела, то начинает убывать. “Счастье же мое с приходом Вашего Величества в дом, - продолжал Ноткин, - достигло своего апогея. Вот я и кричу ему: «Остановись!»”

Цейтлин всю жизнь провел среди пишущих людей и прочел старых и новых книг без счета. В эмиграции ему встретился человек, превративший свою жизнь в эксперимент и рассказавший об этом (Николай Боков); человек, писавший очень хорошо, но упорно, из принципа (неясно, какого) ничего не печатавший (Роман Вершгуб), а еще настырный вымогатель подаяний, на которые издает милую его сердцу макулатуру...

А. Д. – Молчание – это последняя радость несчастных; не выдавайте никому своей скорби. Любопытные пьют наши слезы, как мухи пьют кровь раненой лани.

Основной задачей смершевцев в эти дни стали поиск, выявление и разоблачение среди бывших военнопленных не просто нацистских пособников, служивших у немцев на вспомогательной службе: ездовых, поваров, шоферов, строителей, ремонтников, подносчиков снарядов, но самое главное — военных преступников, служивших в различных карательных подразделениях.

Находясь между жизнью и смертью, спасаясь от гнева Шауля, Давид ведет себя в высшей степени благородно. Даже службу плиштим трудно ему поставить в вину (очень позаботился повествователь): во-первых, бежать ему некуда, а во-вторых, служа своему покровителю грабежом, он обманывал его, утверждая, что убивает и разоряет своих соплеменников, хотя убивал и грабил чужих.

Ответственная жизнь это та, что является ответом. В теологическом смысле это означает: Бог есть вопрос, на который наша жизнь является ответом. Первый вопрос Бога к человечеству был: «Где ты?» (Быт. 3:9). Этот вопрос и слышат те, кто усвоил этику ответственности. Вера есть форма слушания, и мы слышим в тишине своей души вопрос Бога: «Как ты воспользовался моим даром — даром жизни?»

Тема иудео-католического сближения, а точнее, иудео-христианского диалога, возникла в католической среде давно, в конце 1920-х годов, в русле этого движения, в частности, рассматривалось еврейство как пример иного этноса и веры, с которым необходимо налаживать контакт.

Все территории на Земле принадлежат каким-то государствам и обладают соответствующим государственным суверенитетом, иногда на суверенитет над одной и той же территорией претендуют даже два государства. Существует лишь два исключения из этого правила: Антарктида, которая в соответствии с международной конвенцией признана не принадлежащей ни одному государству, и Иудея и Самария. Других исключений нет.

Ксенофобия — явление скверное. Но чтобы с ней бороться, каждая из сторон должна прежде всего попытаться преодолеть свою собственную тенденцию демонизировать «антагониста». Я лично к демонизации совершенно не склонен — и именно поэтому решусь порассуждать о «наболевших» аспектах отношения светских израильтян (включая многих «русских») к ультраортодоксальному сектору.

Бен-Гурион был довольно умеренным социалистом, и в революционной России, по всей вероятности, был бы сочтен меньшевиком-эсдеком. Hо по воображению и железной целеустремленности он, возможно, мог бы поспорить и с В.И. Ленином, главным российским большевиком. Как, впрочем, и в полной бессовестности в выборе средств достижения власти.

К началу девятнадцатого века у евреев России не было фамилий, и пользовались они лишь именами и прозвищами. Еврейский комитет решил узаконить идею принятия фамилий в «Положении» 1804 года. С этого момента и стали появляться фамилии у евреев России. Многие фамилии образовались от женских имен на языке идиш. Моя девичья фамилия Стеркис произошла от древнееврейского женского имени Эстер.

Евреи не выделяли себя из общего населения республики — вместе с белорусами и русскими они активно участвовали в восстановительных работах, однако положение их во многом отличалось. В большинстве случаев это были одиночки, потерявшие всех своих близких, вдовы, дети и старики. Родственники оказались уничтожены в гетто, умерли в эвакуации, не вернулись с фронта. Евреи не располагали никаким имуществом, не имели элементарных вещей для бытового устройства.