Мнение

Отношение Бабеля к иудаизму и еврейской религии не было однозначным, и оно не оставалось неизменным на протяжении всей его жизни. Он никогда не отказывался от своего еврейства, и его приверженность еврейской традиции основывалась на вере в единого Бога.

Хотя еврейство в себе я ощущал достаточно смутно, ехать почему-то хотел только в Израиль. И лишь на Святой земле, да и то далеко не сразу, постепенно обнаружил, что на самом-то деле в душе под засохшей коркой навязанной воспитанием «российскости» кипела еврейская магма и терпеливо ждала толчка извне, чтобы лавой хлынуть наружу.

Борис Камянов — не из мятущихся, легковесных натур. Можно быть уверенным в его лояльности раз и навсегда сделанному выбору. Не то чтобы, спускаясь в свою темную шахту, он вовсе не смотрит по сторонам. Но все, что находится там, в стороне, — и природа, и люди, и свойства окружающего бытия — лишь случайные станции по дороге к себе, интересующие поэта преимущественно в связи с ним самим, с его заветным «угольком».

О том, что на авторство моего стихотворения претендует какой-то харьковский поэт, я впервые узнал из письма Ритика Заславского. Но харьковчанин добавил к двум строфам две свои, которые не очень стыковались с моими. Я подумал, что претендент просто цитирует понравившиеся ему строки. Как, скажем, Коржавин («Коня на скаку остановит…»). Мышиная возня продолжалась, но мне она была неинтересна.

Безболезненного перехода не получилось. Да и безвозвратного. Даже и рынок вышел какой-то не такой, как на большом мировом рынке. Дело, очевидно, не в несовершенстве программ, а в силе и основательности противодействия им. Может, потому, что рынок предполагает интенсификацию, конкуренцию, а этого страна, большинство ее жителей, и сейчас не хочет.

В этом заключался хитрый замысел Всевышнего: назвать народ избранным. Избранным на отверженность в человеческой среде. Видимо для примера остальным. Избранным для того, чтобы тащить невероятный груз ответственности и морали по дороге цивилизации и до её конца. Похоже, евреи были избраны на роль Иисуса Христа, взявшего на себя все грехи людские.

Америка, которую увидел я — не та Америка, которую я надеялся увидеть. В ней расизм, в ней ненависть, в ней граждане объединены, чтобы разрушить себя. Будь то Чёрные и некоторые Латинос, которым нечем больше заняться, чем стрелять друг в друга в головы; или Евреи, которые одержимы какой-то ужасающей психической болезнью ненависти к себе; или Индейцы, которые отказались даже от видимости духовности в обмен на акры земли и казино…

Очень советую, если поедете в Грецию, запомнить хотя бы несколько греческих фраз. Путешественник способный связать пару греческих слов автоматически переходит из категории «туристас» в более уважаемую — гость, а гости для грека — нечто святое… Народ жизнерадостный и с хорошим чувством юмора, но с охотой делают только то, что им нравится: танцуют, пьют, спорят, молятся…

Жизнеспособное общество будущего может опираться только на общину, образ жизни которой привязан к реально существующему производству и потреблению. И, слава Богу, кой-какие предпосылки для этого возникают на наших глазах.

«Он вспоминал про жаркое, грозливое лето 1914 года перед началом первой мировой войны, и как они играли в лапту на родной здешней зеленой улице; и что в каждом почти доме тогда держали корову, и про соседа, колбасника Кузнецова, коптившего окорока, да и про какого-то юродивого Венечку, нищего из ближней деревни, к полудню проходившего с холщевой сумой за подаянием в город по той зеленой улице, где они играли в лапту…»

«…воочию убеждаешься, насколько велика тяга к творчеству, к прекрасному в небольшом городе с удивительным названием Гаврилов-Ям. Напоминает что-то? Не бесконечную ли дорогу, постоялые станции, перекладных, звон колокольчиков с бубенцами, протяжные ямщицкие песни… Вот-вот! Этим ямщицким своим уклоном и отчасти названием городок на реке Которосли, впадающей в Ярославле в великую матушку-Волгу, так же всероссийски знаменит, как и два столетия — льняной мануфактурой купцов Локаловых или заводом множественного значения “Агат”…»

«Воля, проявляемая нами для удержания в границах, переход которых может нанести ущерб нам и окружающим, требует непрерывного включения в работу как сердца, так и разума. Ведь умеренность и смиренность достижимы лишь в результате соединения усилий сердца и ума. И меру ответственности можно определить, только просчитав, прочувствовав последствия осуществления намерений…»

«Пишу с детства. Первый опыт? Синим карандашом печатными буквами — зарифмованное счастье по поводу неожиданной возможности остаться дома (вместо того, чтобы идти в детсад)…»

Создатель и главный редактор портала «Заметки по еврейской истории» всю сознательную жизнь посвятил точным наукам. Очерк о еврейском немецком семействе трансформировался в книгу, книга — в сайт, а сайт — в полноценный издательский дом. Почему советские физики становились лириками, можно ли вырастить вундеркинда и почему хорошо — это плохо.

Удачные, наглядные метафоры позволяют объяснить сложные абстрактные соотношения современных физических теорий или, по крайней мере, создать иллюзию такого объяснения. Немало такого рода метафор, касающихся СМ, самой по себе или в ее сочетании с космологией, придумали авторы научно-популярных бестселлеров, являющиеся при этом крупными профессионалами или даже выдающимися специалистами в области теоретической физики.