Интервью

Ещё раз говорю: основа всего сущего — слово, речь. Если пишущий человек дружен с речью, если знает, что это, как и любовь, движущая сила бытия, то созданные им произведения будут долговечными, помогут людям посреди бесчисленных сложностей жизни, сумеют привести людей к желанному свету впереди, а может быть, некоторых и спасут, потому что жизнетворная энергия целебна для душ и сердец.

Он воспринимал свой дар как крест, прекрасно понимал, кто он. Петр Ильич даже Иисуса Христа воспринимал не как божественную фигуру, а прежде всего как боготворимого и любимого им человека.

Он уже — не он, но он меня не отпускает, и будет частью всего дальнейшего. Он уже в портрете Артемьева, каждый аллегорический элемент которого — один из цветов его интересной жизни, но более всего полотно окрашено в образ жены и музы, покинувшей его два года назад, его Изольды.

Интерес к математике у меня появился с раннего детства. У нас в доме висел список самых востребованных профессий, и математика в нём стояла на первом месте. Вообще, в Китае есть пословица: если ты изучил математику, физику или химию, то сможешь спокойно путешествовать по миру, не боясь встретить трудности.

Вас едва ли удовлетворит мой эсхатологический прогноз, но, судя по всему, Западная цивилизация погибнет, тем более что она сама весело торопит свою гибель. Останется на какое-то время легко обучающийся, но малотворческий Китай. Но пока мы еще живы и в меру сил должны противостоять катастрофе.

Гилельс, несмотря на все свои грандиозные успехи, был как-то уж очень нервно требователен к себе. Отбирая для эфира записи со своих концертов, он, за неимением другого отражателя, сажал меня лицом к себе, и время от времени восклицал: «этот пассаж не годится, по твоему лицу пробежала тень, в эфир это сочинение не пойдёт!»

Как-то я разговаривал с Андреем Николаевичем и выразил желание, чтобы мы занялись ещё статистикой в демографии. Но, неожиданно, получил его резко отрицательный ответ. Колмогоров пояснил, что эта тематика может быть очень болезненно воспринята наверху, и ничего кроме неприятностей мы от её разработки не получим. То есть, мне категорически было заявлено, что в Межфакультетской Лаборатории этой тематики не будет.

Военная наука была менее эффективная, потому что «ящики», в которых изобретали ракеты, работали с небольшим КПД. Там больше занимались спортивным ориентированием по компасу или игрой в пинг-понг, а женщины соревновались в приготовлении тортов.

Мне запомнилось, что мой сын — Михаил Беляев, ставший математиком несмотря на все мои «запихивания» его в биологию, в детстве как-то, когда мы проезжали в троллейбусе мимо университета, сказал: «А здесь мой папа студентам сказки рассказывает!» Конечно же, он дома услышал такие слова от бабушки…

Болезнь начала подкашивать его на родине. По образованию он — инженер-электрик по автоматике и телемеханике. Принято было тогда учиться в технических вузах. А по склонности его тянуло к литературе, к журналистике. И не сразу его мечта исполнилась. Но исполнилась. Его приняли на работу в старейшую газету Украины — “КИЕВСКУЮ ПРАВДУ”, выходившую с марта 1917 года, когда она была еще “ГОЛОСОМ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТА”. Там он и прошел на практике школу журналиста.

У меня не хватает фантазии, чтобы представить себе английскую вывеску на советском институте в Москве 1937 года и, тем более, в следующие довоенные года. Я бы, скорее, предположил, что вывеска появилась в первой половине 1945 года в связи с готовящимся торжественном, хоть и не круглом, юбилее Академии наук, на который приглашались иностранные делегации.

Кстати, тот год поступления был “выгодным”. Потому что как раз в 1963 году шёл “переход с 10-летки на 11-летку” — одни школу ещё не кончили, другие уже закончили. Но зато моим друзьям-одногодкам — я ведь в школе дважды “перескакивал через класс” — потом пришлось гораздо хуже: им пришлось поступать, когда образовался “двойной набор абитуриентов”…

Я, к сожалению, вижу у следующих поколений желание цепко держаться за собственные идеи, страх подпасть под чьё-то интеллектуальное влияние, который мне представляется предметом просто психоаналитическим — это инфантильность. Все крупные учёные, которых я знал и знаю, никогда не боялись развивать чужие идеи. Это совершенно нормальная ситуация.

Между прочим, из изысканий Миши Штейна стало известно, что среди родственников разных степеней родства В.И. Ульянова-Ленина в России были: великий композитор Пётр Ильич Чайковский, вдохновитель и один из учредителей «Союза русского народа» Иоанн Кронштадтский, премьер-министр при Николае II граф Сергей Юльевич Витте и последний царский морской министр — адмирал Иван Константинович Григорович.

Вот я хотел быть очень вежливым человеком. И когда провожал Тихомирова обратно в Москву, я сказал: «Владимир Михайлович, будьте добры, передайте привет родине». Думая, что сказал «передайте привет семье» — ведь по-польски «семья» это «родина». Я помню улыбку Тихомирова, и его ответ: «Тадек, ты хорошо политически подготовлен. Приезжай немедленно в Москву».