Интервью

Интервью с писателем, радио и тележурналистом Иваном Толстым

Мы встретились с философом Алексеем Лапшиным в московском парке, чтобы поговорить о красоте. Весна выдалась взбалмошной, температура то и дело скакала через ноль, поэтому было очень грязно. Но договоренность есть договоренность. Я надела высокие сапоги, одежду, которую не жалко было запачкать, и отправилась на встречу.

Когда мы закончили «Блокадную книгу» и готовили её к изданию в журнале «Новый мир», получили 65 цензурных замечаний по рукописи. После всех предварительных вычерков редактора в «Новом мире» ни один из ленинградских журналов не смог бы вообще напечатать эту книгу. Хотели поговорить с цензором, доказать, объяснить. Но никто не дал адреса цензора. Даже фамилию не сказали. Все скрывалось, действовало анонимное существо, некая неземная инстанция. И невозможно эти цензурные изъятия восстановить. Все рассеялось, исчезло. Урон, нанесённый цензорами огромен и представить это невозможно...

За долгие годы жизни на чужбине никогда не думала, что стану литератором и даже членом Союза писателей России. Толчком послужила встреча с родиной. И первый жанр, который пришлось освоить, – эпистолярный. В конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века мой Супруг Тихон Николаевич, внук Императора Александра Третьего и родной племянник святого Царя Николая Второго, находился в активной переписке с молодыми русскими патриотами. Мне довелось помогать Тихону Николаевичу составлять эти Послания и Обращения, распечатывать их на машинке и носить на почту. Как ни парадоксально звучит, с нашей стороны данное эпистолярное творчество было абсолютно «чистым искусством» по помыслам. Нами двигали не жажда славы, корысть или чувственные эстетические наслаждения, а единственно – любовь к России.

Свою книгу Кардаш назвал "Черновой" вариант". То, что было проделано с евреями, доказывал он, стало экспериментальной проверкой, "черновиком" массовых забоев людей.

Его «вхождение в литературу» началось со сказок Пушкина. Не потому ли он вёл меня по Перми в этот скверик на Сибирской, где замер бронзовый поэт в окружении своих сказочных персонажей? Правда, материализованные в бронзе сказки заметно мутировали под напором времени. Где меч у витязя «Руслана и Людмилы»? Где посох у царя, голова и шея лебедя в «Сказке о царе Салтане»? Где бесёнок из сказки «О попе и о работнике его Балде»? Спилены!

Интервью Сергея Главацкого с Юрием Михайликом

Иудаизм есть протест во имя святости человека, сотворенного по образу и подобию Бога, во имя равного достоинства всех нас под суверенитетом Бога. И задача иудаизма, – которая всегда была очень трудной, и за верность которой мы заплатили очень высокую цену в истории, – показать, что наш маленький народ все ещё может говорить людям о человеческом достоинстве и о человеческой свободе!

Антиеврейская кадровая политика. Оголтелая антисионистская и антиизраильская пропаганда в партийной печати. И — странный, молчаливый антисемитизм, никогда нигде до того не встречавшийся. Евреев окружили заговором молчания. Еврейская тема была абсолютно невозможна ни в печати, ни в устных публичных выступлениях. Само слово “еврей” было почти что непроизносимым.

«Дневник издателя» – новый публицистический проект, посвященный анализу опыта редакторской работы, теории и практики редактирования литературной периодики, разработке научных принципов построения композиции издания. Это – своеобразный новый жанр литературы, подобный читательскому или писательскому дневнику, – собрание философских отрывков, рассуждений, наблюдений издателя над своей деятельностью, ее правилами и принципами, открывающимися ему. Редколлегия альманаха «Менестрель» предлагает Вашему вниманию рассуждения Андрея Козырева, изложенные в форме интервью, и надеется, что этот замысел привлечет к себе некоторое внимание и вызовет отклики у редакторов других изданий.