Интервью

А в связи со следующими выборами в бундестаг, которые будут в 2021 году, не очень сложно предсказать, что популярность AfD будет расти у ее электората, а демократические партии центра будут маргинализированы. Это будет началом того времени, когда с еврейской собственностью произойдет нечто подобное тому, что раньше называлось „Ариезацией», — вероятно, это будет называться иначе, — и евреи, возможно, смогут спасти свою жизнь только путем бегства из Германии.

И из разговоров с Фейнбергом выходит, что с одной стороны, стоило произнести какую-нибудь стоящую идею, Ландау за неё хватался и делал работу, часто без всякой ссылки, а с другой стороны, Фейнберг был свидетелем, как Ландау дарил много идей ученикам.

Таким образом, иерархия по определению является наличием какого-то порядка, вот и всё. Часто иерархии пересекаются, так что одна подсистема может быть выше другой подсистемы в одной иерархии и ниже в другой. Полковник может командовать полком, но быть под каблуком у своей жены. Им также управляет автор статьи, которую он читает, и комары, когда он отдыхает в штате Мэн.

Ландау вообще был не очень предан и заинтересован в искусстве. Литературу он ещё знал. Но его любовью была история. Тут он многое знал. Он читал историю, скажем, России. Он читал такие книги по истории, которые не пользовались популярностью.

Независимо от той роли, какую в нашей жизни играет современное искусство, классическое искусство не сияет меньше, что резко контрастирует с ситуацией в науке (кто сейчас читает оригинальные труды Галилея и Ньютона?). Что сделано в искусстве, — а я имею в виду, конечно же, искусство всех времён и народов — то сделано, и не так уж много может быть добавлено.

Занятия прозой — ремесло отчаянное, проклятое, мучительное… и часто безрадостное. Вернее, есть, конечно, радость, когда роман закончен, и ты наводишь последний лоск на фразу и ставишь последний штрих в финале. Это да. Ну, и ещё момент, когда берёшь в руки только что изданную книгу… Всё остальное — тяжёлый труд, скука мучительных будней, однообразие бурлацкого расписания жизни.

Героизм, не противоречащий доброй нравственности, мало трогает людей: только героизм, который разрушает нравственность, вызывает в людях и удивление, и восторг.

Мой семантический принцип, вкратце, таков: значение лингвистического объекта для меня состоит в моей способности использовать этот объект в качестве инструмента для создания моделей мира, иными словами, для генерации предсказаний о мировых процессах.

«В конце августа республиканская государственная вещательная компания «Дагестан» выпустила получасовую передачу на лезгинском языке, посвященную памяти известного дагестанского ученого и поэта Кейседина Алиева…»

...Мне даже кажется часто: я уже здесь бывал много веков назад… И был евреем-индейцем (шутка), совершал святые обряды, исполнял ритуальные танцы, изучал астрономию и культуру на этих просторах. Поэтому, когда сорок лет тому, в 1979-м, я вступил опять на ту же землю, многое мне было знакомо – не только по романам Майн Рида и стихам Генри Лонгфелло…

«Главным считаю даже не умение найти интересный и захватывающий сюжет, а собственный, индивидуальный стиль. А это — талант…»

«Стихи, как это ни забавно звучит, я начал писать из зависти. В 70-е мой друг, игравший в Молодежном театре-студии на Красной Пресне, решил написать роман. В стиле Эмерсона. Он принес мне полторы страницы текста, и я пришел в восторг. И сразу решил, что тоже должен чем-то отметиться. Но прозу писать следом за другом, понятно, уже не было смысла. И я написал несколько очень авангардных стихотворений. В итоге мой друг Николай дальше тех полутора страниц так и не продвинулся, а я через несколько лет поступил в Литературный институт. И так далее…»

«Рано еще устраивать “похороны русской литературы”, как это делают некоторые “лжепророки” от литературы. Русская литература была и останется путеводной звездой русской культуры…»

«Помню, написал я рассказ “Судьба”. И лишь потом случился со мной случай прямо по рассказу: волк уже прыгнул, клацнул зубами, в воздухе извернулся — и отскочил в сторону! Только, в отличие от рассказа, на деле в руках у меня была не бесполезная зажигалка, а тяжелая, из белотала, дубина...»

«Кино первостепенно для меня. В нем и пытаюсь разобраться, стать кинорежиссером. Музыка на втором месте, она очень многое значит и отвечает за “эмоциональный мир”. Живопись не менее прекрасна, но оставлю ее на третьем месте…»