Драматургия

Стихотворная пьеса в шести актах

«ЦАРЬ. Звал к себе. Звал. (В сторону). Принесли тебя черти! Выискался умелец! (Иванушке). Ты садись на лавочку. Жениху положено. ИВАНУШКА. (Садится). Принес весть… ЦАРЬ. (С притворной добросердечностью). И мне желается поесть. ИВАНУШКА. Она хорошая, моя весть… ЦАРЬ. Тоже люблю хорошо поесть. Давай покушаем молочного поросеночка с гречневой кашей. Потом заливной осетринки с хреном. Да велим принесть яблочного сока с изюмом. Повеселимся за столом досыта да и разойдемся. Я — сон продолжать, ты — поле пахать. Правильно?..»

Господа-товарищи, а не кажется ли вам, что вот это вечное недовольство существованием, вечное стремление к разрушению, к экзотике, вера в свое право трактовать понятия — это хуже, чем любое революционное движение, ломает общество, разделяет его. Декаденты, которые, видите ли, заботятся о ценностях!

Пьеса

Эй, вы, которых не разлить водой!../ Клянусь душой! Нет! Страшным адским мраком!../ Я вас соединю таким законным браком,/ Что черт на свадьбе станет тамадой!

«Меня в школе учителя просто обожали! Ну, я тоже троечница была и прогульщица, только я не гулять ходила — а в театр! И мне математичка говорила: твои тройки — это не тройки этих дур, из тебя великая актриса выйдет! В твоем волоске, говорит, ума больше, чем у них во всей голове! На экзамене сама всё за меня написала, великого ума была женщина! Это ведь еще и разглядеть надо было, кто перед тобой!..»

Там старуха одна из окна вывалилась. От чрезмерного любопытства. Упала и разбилась. А из окна высунулась другая старуха. Стала смотреть вниз на разбившуюся, но от чрезмерного любопытства тоже вывалилась из окна, упала и разбилась. Потом третья вывалилась. Потом четвертая. Потом пятая...

Напрасно хорохоритесь. Над Злом/ Суд не закончен. В каждом доме, в каждой/ Семье, по всей стране, на всей планете/ И в каждом сердце, что в груди стучится/ У Homo Sapiens — свой Нюрнберг вас ждет.

«Настя, вы тут, на Земле, еще так мало знаете! Вы еще не открыли закон взаимного взрывного кубического возрастания энергий! Условия Земли этого не позволяют, нужны совсем другие масштабы… Вы еще не понимаете, что иногда, чтобы получить всю Вселенную, надо просто отдать всё, что у вас есть, — так мало! Но поверьте же, это так!»

Спутаны все имена и размеры…/ Не заплутай в трех соснах, разиня!/ Ночью все кошки — серы!/ Ночью все птицы — сини!

«Хочу у вас совета попросить, батюшка. Такой странный случай с нами произошел. Встретили мы с сестрой этого человека у стрекозиной заводи сегодня в полдень. Он там купался. Одет — сами видите, как. Машина у него — таких нигде не делают. Так наш отец сказал. Говорит он, вроде, по-русски, но не всё можно понять. Но самое главное — он говорит, что живет в 2012 году. На безумца не похож, но не верит, что сейчас 1870-й. Он сначала считал всех нас актерами, но сейчас убедился, что это не так. Кажется, что-то начал понимать. Такое возможно, батюшка? Я вижу, он хочет вернуться… А может, ему остаться у нас? У них там какая-то непонятная жизнь. По-моему, страшная жизнь… И вот этот храм — в его времени стоит в развалинах. Возможно ли это, батюшка?..»

Пьеса "Кнок, или Триумф медицины" (1923) — среди самых больших удач французского театра ХХ в., по ней снят фильм. Адресат посвящения Луи Жуве — французский актёр, роль Кнока в его исполнении признана выдающейся актёрской работой. Сведений о постановке "Кнока" на русской сцене не имеется.

«Опель» то приближается, то отдаляется, огибая холм, ныряет в серый вечерний туман, сгущающийся на глазах, и не совсем понятно, что это за две фигуры сзади за водителем: один стоит, второй сидит. — Это Шабтай! — восклицает Залман. «Опель» приближается. — Везет плененного Гитлера!!! — кричит Янкель.