Эссе

Книги ― аккумуляторы, которые мы заряжаем не только тем, что пишем их, но и тем, что читаем ― и даже тем, что просто держим их у себя. Книги ― они тоже не собственность, они только гости в нашей жизни (ну примерно как люди). Мы их немножко подержим у себя, а потом отпустим.

Вообще, незаконное формирование отличить от законного можно достоверно только по решению суда. С точки зрения пацифиста все эти люди заняты чем-то абсолютно безумным — убийством других людей с целью обоснования своего права на определенные территории. Естественно, что октябрьский переворот с его лозунгом выхода из империалистической войны для подавляющего числа партизан был, как серпом по тестикулам.

Честолюбие несовместимо с уединением. Слава и покой не могут ужиться под одной крышей. Желание извлечь славу из своей праздности и своего затворничества ― это суетное тщеславие. Нужно поступать так, как поступают дикие звери, заметающие следы у входа в свою берлогу. Вам не следует больше стремиться к тому, чтобы о вас говорил весь мир; достаточно и того, чтобы вы сами могли говорить с собой о себе.

Автобиографическая проза

Очерк

Мальчик бежит, перескакивая сучья, летят чуть согнутые в локтях его руки, высоко занесена в воздух нога, он бежит, торопится вперёд и боится споткнуться, зацепиться своей длинной, узкой, непривычной к босоногости ступней и упасть.

Философия часто говорит: «Да, это жестоко и безнравственно, но такова жизнь…» У евреев такое не пройдет. Еврей скажет: «Такова жизнь? Тогда я хочу понять, почему это морально и где здесь мораль».

Полтора столетия спустя мы знаем то, чего Маркс знать не мог. Земной рай, который он предсказывал, оказался при Сталине одним из самых жестоких, репрессивных режимов в истории человечества. Утопия закончилась кошмаром ада.

Подобно тому как слово «гетто» происходит от названия еврейского квартала Венеции («место литья»), слово «меллах» (соленый, солончак) происходит от названия еврейского квартала Феса. В Фесе некоторое время жили Моисей Маймонид (Рамбам) и Дунаш Бен-Лабрат, по одной из версий (оспариваемой сегодня) отсюда происходил Аль-Фаси.

Мы все здесь живем в предвкушении того, что в любой момент может произойти самое страшное. В этой ситуации невольно становишься фаталистом. Это то, о чем говорили мне советские фронтовики много лет назад, когда еще были живы. В условиях постоянной опасности о ней просто не хочется думать. Иначе жизнь превратится в ад.

Во все горькие наши времена спасение свитка Торы приравнивалось к спасению жизни. В Музее по изучению Катастрофы хранится немало таких свидетельских показаний, каждое из которых по-своему потрясает: и глубиной веры, и самоотверженностью.

Спорт в Союзе был гораздо больше, чем просто спорт. Подразумевалось, что победы отражают преимущества советского строя. Как поется в «Рассказе технолога Петухова» Юрия Визбора «А также в области балета мы впереди планеты всей!» А поражения считались постыдными и, по возможности, скрывались.

До этого момента судьбы Самсонова и Власова весьма схожи. Далее — разлом. Самсонов стреляется. «Император верил мне. Как же я смогу посмотреть ему в лицо после такого несчастья?» Власов идет к немцам. Отдавать жизнь за Сталина он не счел нужным.

С одной стороны, Холокост никогда не получил бы таких масштабов, если бы у нацистов не нашлись добровольные пособники из местного населения. Но с другой стороны, ни один еврей не смог бы уцелеть на оккупированной территории без помощи местных жителей. Извечная дилемма добра и зла, праведника и палача.

Когда Киров был в Тбилиси постпредом, он дал телеграмму в штаб одиннадцатой армии: «В реввоенсовет, Орджоникидзе. Сбежал провокатор Берия, арестуйте». И его посадили в бакинскую тюрьму. А потом Багиров его освободил. И тот и другой были провокаторами. Багиров же, на самом деле, служил в земской полиции, а когда советская власть пришла, перекрасился.