Эссе

В последние годы жизни его оставили все прихлебатели. Его лишили созданной им любимой «Литературки». Он тяжело и болезненно это переживал. Типичная и трагическая знаковая фигура советской эпохи. Обладал он несомненно талантом полного понимания советской действительности и умело этим пользовался. И, возможно, благодаря этому создал хорошую профессиональную газету.

Нина создавала прекрасный настрой у приходивших в наш дом людей, она не была никогда искусственно экзальтирована или сверхрадостна. Спокойная улыбка и доброе приветствие всем, кому она открывала дверь, помощь при рассаживании, подготовка чая каждому, кто этого хотел, содействие в показе каких-то плакатов, схем, рисунков и исходившее от нее дружелюбие создавали атмосферу праздника единомышленников, и это очень ценилось всеми участниками семинаров.

Паспорт новый пришлось получать, вместо прежнего, что исчез, вместе с рукописями моими, вместе с книгами, вместе с портфелем. Шапку — кто-то мне подарил. Шарф — нашёл я прямо на улице. Голова — болела порой. Очень сильно. Бывали кризы. Поднималось давление так, что, бывало, хоть криком кричи. Всё я вытерпел.

Получится или нет что бы то ни было, очень хорошо бывает понятно ― иногда даже на самых первых этапах работы ― по характеру собственных внутренних движений. Если получится, эти движения округлые, светлые и направлены плавно вверх.

Томас Манн разделял распространенные в его время предрассудки в отношении евреев, недооценивал опасность немецкого антисемитизма, верил в существование, если не «еврейской расы», то мифического «еврейского элемента», сплачивавшего всех потомков Авраама в единый род.

Дед, как писалось выше, после ликвидации театра пытался организовать хоть какой, пусть любительский, еврейский драмкружок. Об этом есть и в протоколах дела. Не мог физически без театра. И не понимал — если сказано ликвидировать театры, значит, и возражать не моги!

И случился этот романтический роман за год до ухода Шлёнского и длился он долго ― более трехсот дней и ночей. Чудо любви переполняло сердце и мысли ― да, почти целый год. Разве это мало? И грустить не надо: он не страдал, он не собирался умирать.

Перед нами два выдающихся физика почти одного поколения, одной и той же научной школы, теист и атеист, глубоко верующий и глубоко неверующий. “Глубоко” здесь означает, что каждый из них продумал заданный себе вопрос и ответил на него с полной (для себя) ясностью, невзирая на внешние обстоятельства — советско-атеистические в одном случае и послесоветско-теистические в другом.

Из Аджарии и Абхазии были депортированы не только греки и армяне, но и турки, курды мусульмане и изиды (езиды), иранские евреи, болгары ― Грузия освобождалась от нетитульной части населения.

Сейчас, много лет спустя после ухода наших родителей, взявшись за написание этих воспоминаний об отце, мы поняли очень важную вещь. В нашей семье мы все любили друг друга, но почти никогда не говорили друг другу об этом. И исходила эта сдержанность в проявлении чувств от папы, а мы, воспитанные им, воспринимали эту сдержанность как норму и никогда не говорили о том, как мы нужны друг другу и как нам хорошо вместе.

Изначально это были личные заметки, которые я набросал для себя и, в наивном родительском самомнении, для своего сына. Прочитал написанное и увидел, что многое принадлежит не только мне, но также моему времени. Как срез жизни поколения глазами очевидца, как свидетельства уходящей эпохи. Тогда я решил опубликовать их, полагая, что люди посторонние сами решат, интересно ли им.

Категория «плагиатор», т.е. «литературный вор», как и вор обычный – не количественная, а качественная. Тот, кто украл один кошелек, становится таким же вором, как и тот, кто украл уже 400. Нельзя быть «чуть-чуть плагиатором», и грех интеллектуального воровства не перевесят годы безупречной работы.

Расправиться с Д.А. было труднее, чем с рядовым членом партии, поскольку участников войны в то время было принято, по выражению Галича, «…ежедневно бесстыдными славить фанфарами» (вместо того, чтобы обеспечить им человеческие условия жизни), хотя травили его изрядно.

Этому человеку и достался трудный и почетный жребий — собрать все ценное, что сделали предшественники, все, что было разрозненно, разбросано в разных жанрах оркестровой музыки; собрать и переплавить в законченную, классически ясную и разумную форму симфонии.

Художник, человек с душою Бога и внешностью простолюдина, вложил в эту работу свою тоску по красоте и совершенству. Сила ее так велика, что созданное им превосходит земные образцы. Устраняет земную, материальную жизнь, как что-то лишнее и ненужное.