Эссе

Искусство физика во многом сводится к верному выбору иерархического уровня, на котором следует решать задачу, умению отобрать главное и пренебречь второстепенным. В жизни мы тоже принуждены к выбору, выбору смыслов, но умение отбирать важное, жизненная мудрость, знание меры всех вещей, искусство жить требуют совсем иных навыков.

Развитие (если в СССР было развитие!) и размещение промышленности в СССР решало внешние по отношению к экономике задачи, причем был явный антагонизм между военными и идеологическими группами. Так, в конце СССР деятели ВПК были за насыщение населения персональными компьютерами — а идеологи против.

Ужасную ссору вызвало письмо моего однокурсника из армии. Кроме лирических, были там философские и политические темы, план создать что-то вроде «Группы освобождения труда». Солдат-срочник, писарь военного училища «грыз» в библиотеке труды Гегеля, Канта, Маркса, Энгельса, Ленина и забыл, что армейские письма «где надо» читают.

Во время войны моя мама погибла в гетто, а я чудом уцелела. Это благодаря Александре Ивановне Кандаковой, воспитательнице нашего детского сада, с которой мы оказались на Волге в городе Хвалынске. А отец нашел меня потом через сестру Александры Ивановны. Находилась я тогда уже в детском доме.

Наш знаменитый СМОГ взорвал изнутри всю московскую литературную жизнь. Так просто, без наказания кому полагается, без бдительного надзора над всеми, ни власти, ни кагебешники оставить всё это уже не могли. С молодыми надо было что-то делать, иначе — иначе мало ли чего можно от них еще ожидать? И так на Западе сколько о них пишут и говорят.

Играя свою роль в спектакле жизни, можно отстаивать своё прочтение «либретто» и спорить с Богом или с любым другим драматургом, на свою ответственность. Необходимо помнить и соблюдать субординацию. Самый талантливый исполнитель может сыграть роль директора театра или режиссера, но не быть им в реальности.

Действительно, через какое-то время дверь отворилась и, как в театре, появился с виноватой улыбкой Марк Шагал. Борис Мессерер сказал, что у него аж дух захватило, когда он увидел легендарного художника с растрепанными по бокам седыми волосами, как у Фавна. Все гости привстали.

Ненависть к (собственному) состоянию внутренней разлаженности — разбалансированности душевных блоков — наводит меня на мысль о куда более основательных вещах: о глубоких корнях (экзистенциального) равновесия и не-равновесия.

Выясняется, что Станиславский многое знал, но подыгрывал жене, ее жалея, письма свои ей диктовал, а она записывала. А сам, «по секрету» от нее и докторов, писал, к примеру, Гзовской. Не мог доверить никому «художественные интимные тайны». Гзовская его не выдавала.

Три части романа, словно достопамятная триада: «Скубенты, жиды и полячишки» — враги народности. «Отлично хорошо сказано», как выражался Достоевский, в смысле отлично от рассусоливаний и экивоков. Сионские близнецы Миша Гвирцман и Борис Гордон олицетворяют гордыню еврейства, спаянно канифолят мозги по иудейской ненужности и недужности — как докторский Миша Гордон прописал.

Случайных совпадений не бывает. Вывод напрашивается один: эти дети пережили Катастрофу. Как бы удачно ни разрешились судьбы, им суждено нести в себе непомерный груз и помимо своей воли передавать его генетически. А если говорить не только о детях?

Приводятся избранные стихотворения Э. Ф. Ципельзона из его личного архива, а также оригиналы рукописных или машинописных текстов некоторых его стихов. Представляется, что публикуемые стихи, независимо от их литературных достоинств или недостатков, помогут полнее представить личность «короля московских букинистов».

Письма проливают свет не только на тайну старинной коллекции. В них целый срез жизни провинциальной русской интеллигенции начала ХХ века. Они так созвучны чеховским пьесам.

По общему преодоленному расстоянию, удалению от Москвы по расстоянию и долготе, экзотике места, полученным ландшафтно-экзотическим и интеллектуальным впечатлениям, потраченным деньгам и усилиям — самое-самое путешествие! Одновременно — самое утомительно-длительное.

Часть, озаглавленную по-польски «Быдло» («Скот»), Аркадьев играет очень неторопливо, очень ритмично, очень громко, утрируя мощь басов. Это уже не волы тащат гигантский воз — запряжен целый народ, замученный непомерным напряжением сил, бредущий неизвестно куда.