Эссе

Несколько лет Матвей не по-мужски плакал, когда вспоминал свою Лялю в плоском, обитом дешёвой красной тканью гробу. Почти каждую ночь Ляля приходила к нему во сне. Просыпаясь утром, он разговаривал с ней, как с живой. Постепенно всю свою любовь к покойной жене Матвей перенёс на маленькую Юльку. Он отказался от всего – от весёлых компаний, развлечений. Если бы было можно, он перестал бы ходить на работу, но надо было как-то выживать.

Из рубрики «Дружба журналов»

«…В трущобах Миллионки практически не действовали общепринятые законы и очень жестко соблюдались свои собственные. Не соблюдавших их ожидала суровая кара, вплоть до смерти. В этом квартале находили пристанище и укрытие и шайки китайских бандитов – хунхузов, орудовавших во Владивостоке и его окрестностях. Однако, мой читатель, сказать, что здесь царило безвластие, было бы неправильно. Здесь существовала «своя» власть...»

Джугашвили-Коба-Сталин-Сосо (дэкаэсэс) думал так: сегодня должно было начаться фактическое уничтожение евреев. Но план этот не до конца был еще ясен ему самому. Гитлер сжигал евреев, печки топил еврейским телом! дым их души шел в небо к Богу! но и то, не смог Гитлер справиться, а сначала сам отбросил свои фашистские коньки, а евреи продолжали жить! и ему, Кобе, надо было теперь почти начинать все сначала! Оттого у Гитлера не получилось, что он, Гитлер, был национал-социалист, а он, Сосо-Коба-Сталин, был социалист интернационалист! Интернациональный социалист!

Через несколько лет круг лечившихся расширился настолько, что дома Авдотьи стало не хватать для постояльцев. Пришлось тех, кто победнее, селить в овин и на чердак. Авдотья стала брать за постой деньгами, часть из которых с поклоном отдавала в правление. А еще через год про Ривку как-то забылось, и стали поговаривать, что не иначе как умерший священник творит эти чудеса. Начали ходить к нему на могилку, деревню постепенно наполнили бабки-кликуши, потянулись инвалиды, покалеченные войной, в деревне, в которой не знали что такое замок, пошло воровство. Болотце огородили, вырыли купальню, стали приезжать автобусы с паломниками из города, пошли слухи о канонизации покойного

Так вот, возвращаясь к исходной проблеме: когда ей казалось, что кто-то сильно "вылезает", слишком "отрывая задницу от стула", она иронически и ехидно говорила: "Храбрый еврей!.", вызывая у меня, тогда совсем маленького, кучу невысказанных вопросов, типа: А каким, собственно, должен быть это самый еврей? Трусливым, что ли?. Причем контекст всегда был таким, что даже не о простой осмотрительности шла речь, нет. Ну и если я за что ей и благодарен, то за эти, запавшие мне в душу, слова: очень не хотелось "соответствовать ее представлениям о нормативном облике еврея. Но тоже, конечно, нужно было преодолевать это "природное".