Фельетон

«Начало творческого пути Ананаса Буржуиновича было довольно простым: он долгое время возглавлял тяжелую машино-шнуровочную промышленность России. Как открытые, так и глубоко зарытые акционерные общества Ананаса заботливо обували граждан на финансовых рынках, а когда те делали первые, робкие шаги, аккуратно поддерживали их за карманы. Слава пришла к биржеведу-гуманисту после его прихода в поэзию…»

Когда коронавирус стал уносить по нескольку тысяч человек в сутки, и пессимисты стали пугать сотнями миллионов будущих жертв, а оптимисты десятками, Сергей Юрьевич ощутил странное удовлетворение. / Раньше ему казалось, что плохо только ему. Мало того, что ему выпало доживать свои дни в Украине, самом стремном месте Европы, так еще и жизнь прошла глупо, бездарно и безо всякого удовольствия...

Но в то нелегкое утро Федор Савельич впервые в жизни посмотрел с опаской на железного Феликса, застывшего навечно посередине площади своего имени прямо перед своим же детищем. Не обернется ли меч карающий против него самого? – подумал Федор Савельич и мысленно перекрестился.

...Но море, море! Ах, если было нырнуть с маской и с трубкой под вечер, когда солнце еще светит, но светит по-вечернему, и увидеть, как стайка рыб одновременно повернется и засверкает сотней маленьких зеркалец, – то кажется, век бы не выныривал, а остался бы жить, как Ихтиандр!.. О, море Нового Света!.. Анатолий Ефимович смотрел по телевизору, как кипятятся патриоты, просравшие Крым, и опять подумал: «Проклятые идиоты! Оккупированный полуостров! Вот возьму и поеду! На то лето!»

"Он мог простить это какому-нибудь Жванецкому, или даже тому симпотному поцику, ведущему «Большой разницы», но Володе Высоцкому, который всю Мишкину жизнь был для него старшим братаном, дружбаном, практически богом, воплощением всего, что есть мужественного, безбашенного и всякого такого – Высоцкому – нет!"

Еще говорят, что время – фикция. Фикция, фикция, еще какая фикция! Поэтому не надо обижаться на то, чего нет. Не будем расстраиваться, а лучше улыбнемся, кисло и мудро: вот послушайте, какая история случилась с Поэтом Революции Владимиром Маяковским и неким Альвеком...

Нейман вникает в тонкости языка еврейских изданий, обращает внимание на развитие лексики и стилистики публикаций. Его мысль о том, что язык легальных еврейских изданий претерпел эволюцию от разговорного языка к литературному, а нелегальных — от литературного к разговорному — поражает глубиной своего источниковедческого и исторического анализа.

«Сатира, да еще безоглядно правдивая, жалящая, не может вызвать повсеместной любви. Но она помогает исцелению и потому заслуживает благодарности…»