Религия

Вселенная Иешаяѓу: страны, народы, государства, враги, дороги и города, и над всем этим, освящая, — огромное, доселе никем и никогда невидимое небо с бесконечностью звезд-имен Всевышнего. Одни светят ярче, другие слабей, и среди них звезда, своими лучами соединяющая небо и землю: Святой Израиля, величайшая из возможных наград, тяжелейшее из всех изведанных испытание.

Это было время мессианских надежд, особенно после изгнания из Испании, появления в еврейской среде неоднозначных личностей, таких как Давид Реубени, например. Все это будило надежды на скорейшее освобождение евреев, особенно это ощущали изгнанные из Испании сефарды. Экзальтация охватила массы, это также связывают с возобновлением рассказов о потерянных десяти коленах.

в статье рассмотрена фразеология пяти из восьми книг Пророков, написанных на чистом, исходном, без иноязычных вкраплений, иврите. Вместе с Библией идиомы вошли органично в разговорный язык и в литературные тексты, отражая заветы древних авторов о жизни по совести. Долгий и дальний отзвук. Круги на воде от слова, брошенного давным-давно в океан времени.

Если Британия фактически отменяет Декларацию Бальфура, это может означать только одно: силы, заставившие Лондон это сделать, весьма серьезны. Надо было понять, что арабский мир способен влиять на Британию и настроен бескомпромиссно в отношении Ишува. И эта бескомпромиссность выражалась, кроме всего прочего, и в том, что арабский мир — как мог — поддержал нацистскую Германию.

«Писатели могут сражаться с христианской традицией, но, чтобы сражаться, нужно все-таки знать, с чем сражаться. Маяковский, например, составляет свою “змею двухметроворостую”, и в этом сочетании-абракадабре мерцает православная церковнославянская традиция, проявляется посредничество между греческими (православными) языковыми конструкциями и русскими словесными формами. Даже у этого революционного автора была такая модель культурного сознания. И как это игнорировать в научном отношении? Я всячески пытался, по крайней мере раньше, подчеркнуть, что мой подход не является единственно возможным, он не уничтожает другие подходы. Но чем больше я произносил извинительных слов, тем ожесточеннее была противная сторона. Наконец, мне надоело извиняться за то, что я пытаюсь напомнить или показать какие-то достаточно очевидные для любого непредвзятого человека вещи, а если кому и неприятна эта очевидность, то это его проблемы, а не проблемы русской культуры…»

«Грех — есть то, что питает гордыню, как мать всех иных страстей. Когда мы ищем повода для самоутверждения в мире внешнем, то неизбежно вступаем в состояние войны со своим окружением и наши чувства извращаются до страстей. Происходит это потому, что точку опоры личной жизни мы переносим из своей души в мир внешний, который, как нам кажется, мы способны подчинить себе. Но достигнутый таким образом результат удовлетворения принести не может…»

«…в первом приближении быть русским — значит чувствовать себя русским и не бояться заявить об этом прямо. Это условие необходимое, но еще не достаточное. Достаточным оно будет становиться по мере того, как русское самочувствие будет переходить в ясное и углубленное русское самосознание. Но такое самосознание достигается ценой огромного душевного труда, познания русской истории, русской культуры, русской мысли, узнавания во всем этом своего и умения отличать свое от чужого, от подделок под свое. Ибо, как сказано у Платона, “прекрасное — трудно”. А что прекраснее, чем быть русским?!»

«Во внутренности сердца сокрыта истинная смерть; сею смертию может быть умершим внутренний человек, и при жизни внешнего. Итак, кто перешел от смерти к жизни во внутренности сердца, тот поистине будет жив во веки, и уже никогда не умрет. Хотя его тело и разлучится на некоторое время с душою, однако оно освящено и восстанет со славою. Вот почему смерть святых называем мы сном…»

Томас Манн разделял распространенные в его время предрассудки в отношении евреев, недооценивал опасность немецкого антисемитизма, верил в существование, если не «еврейской расы», то мифического «еврейского элемента», сплачивавшего всех потомков Авраама в единый род.

Перед нами два выдающихся физика почти одного поколения, одной и той же научной школы, теист и атеист, глубоко верующий и глубоко неверующий. “Глубоко” здесь означает, что каждый из них продумал заданный себе вопрос и ответил на него с полной (для себя) ясностью, невзирая на внешние обстоятельства — советско-атеистические в одном случае и послесоветско-теистические в другом.

О книге Чингиза Гусейнова, аттестованной автором как «кораническое повествование о пророке Мухаммеде»

Как все, пророк — плоть и кровь, подвластные времени. Но, кроме того, отличная от других малая малость: дух, времени не подвластный. Как все, умрет, но и через поколения память о нем не сотрется. Малая малость переживет потомков его потомков, она бессмертна. Она — даже помимо воли его, отличает от соплеменников-современников.

Говоря о главных человеческих прегрешениях нельзя не упомянуть следующее. Почему в Торе столь постыдные действия связаны с Храмом и первосвященником? Может эта библейская аллегория говорит о том, что люди способны превратить храмы в притоны, позволяя верховодить в них преступникам, бандитам и всяким лицемерным приспособленцам?

Вера, делающая еврея Богом, умершим на кресте, начинается с «двойного сознания»: с одной стороны признается, что Израиль — источник Веры, с другой — явные языческие мотивы. Яков боялся, что египтяне превратят его мертвое тело в идола, поэтому приказал похоронить его в Хевроне.

Со временем потомки иерусалимских мудрецов стали воспринимать перевод Торы на другой язык как национальную трагедию, называя Септуагинту профанацией Священного Писания и уподобляя ее одиозному символу идолопоклонничества — Золотому тельцу.