Обзор

Случайно ли, что наши герои – эйнштейнианцы, релятивисты в гуманитарной сфере и художественном творчестве – вступали в идеологические конфликты с властью, репрессировались и даже погибали: о. П. Флоренский расстрелян в 1937 г.; А.Ф. Лосев был арестован в 1930г. (освобождён в1933 г.), в 1930–1940-е гг. был лишён возможности печататься; В.В. Хлебникова травили как идеалиста и мистика; Е.И. Замятин арестовывался и вынужден был в конце концов эмигрировать в 1931 г.; А.П. Платонов после 1929–1930 гг. стал фактически запрещённым писателем, его великие романы «Чевенгур» и «Котлован» были напечатаны в СССР только после перестройки. Забегая вперёд, заметим, что О.Э. Мандельштам и А.В. Введенский, о которых пойдёт речь ниже, также погибли в сталинских лагерях (первый в 1938 г., второй – в 1941 г.).

Что же касается репрессий, то, как написал Высоцкий, «... нас хотя расстрелы не косили,...» («Я никогда не верил в миражи...»), — но выставки Шемякина арестовывались и работы конфисковывались. А инициатором преследования зачастую являлись не правоохранительные органы, а Союз художников СССР. И «прелести» карательной психиатрии художнику довелось испытать на себе в виде принудительного лечения в городской психиатрической больнице №3 им. Скворцова-Степанова. Надо учесть также его религиозный опыт: работал над поисками новых форм в иконописи, «послушничал» в Псково-Печерском монастыре. Следовательно, Шемякину хорошо известен язык библейской притчи, когда за бытовой историей скрывается куда более глубокий смысл. Да и приёмы символизма и аллегории органически свойственны многим его работам, что вполне оправдывает попытки найти черную кошку даже в тёмной комнате, исходя из ощущения, что она там есть. Как сталинские репрессии и война отразились в творчестве и повлияли на мировоззрение Высоцкого хорошо известно: вспомним напр. «Баньку по-белому», «Штрафные батальоны», да и весь цикл военных песен.

небо в клеточку география в клеточку демография в клеточку сердца в дырочку души дымом восходят в небо кости отхрустят и тихо истлеют в земле кесари своего не отдадут ещё и прихватят богово шахи во сне бредят матом

Ты един, ты един, выходя на поклоны ветки в ветреный вечер, на склоне жизни видишь: а вот и лицо, вот Ничто.

Я пишу вам письмо, между строк спотыкаясь. Помню вас молодой, помню море огней, и ваш шарф ниспадает, словно пена морская. Дождь идет третий день, я изрядно продрог…

«... Прошлый год – Год культуры подарил приморскому (и, как сейчас увидим, не только приморскому) читателю две, уверенно скажем, выдающиеся книги. Что особенно дорого для «Литературного меридиана» – оба издания увидели свет в Арсеньеве, в ЗАО «Полицентр», где печатается и наш ежемесячник. Много лет мы с самым заинтересованным, неослабным вниманием следим за литературными новинками в родном крае, но такую реакцию на появление публицистических, документальных, краеведческих книг видим впервые...»

Я не утверждаю, что мне известна

А больше я вам Ничего не скажу. Я жлюсь И яжык Жа жубами Держу.

Неужели, всё моё сердце– это кусок битума, наваренный на соку из загустевшей крови в роговице глаза, потускневшей от частых чартерных рейсов и обещаний не писать ей больше ни строчки

Явления созданы мемами: в рою беспорядочных встреч знаков, значений и смыслов рождались объекты Реальности, осыпаясь падшими ангелами, наказанными вновь прожить, заслужить возврат в Небытие.

Вслед за первой, в 1999 году вышла вторая книга с таким же названием «Иерусалим: улицы в лицах». Автор дополнил новое издание более чем 200-ми литературно-художественными очерками о евреях, арабах, русских, о царственных особах, и поэтах, о солдатах и философах, о библейских героях и христианских святых. И еще в книге появился справочный аппарат в виде указания мест расположения улиц, словаря терминов и именного указателя. Это существенно улучшило качество книги, заявило о профессиональном росте.

Синагога была сложена из красного кирпича и щедро отделана в интерьере резным деревом. Её молитвенный зал украшали роскошные гобелены и канделябры – дары прихожан. Можно заключить, что их дела шли хорошо. Всё в том же отчёте губернаторский чиновник пишет, что еврейское поселение, разделённое на кварталы четырьмя дорогами, «радует глаз аккуратными домами, из которых открывается вид на две долины и реку. На углах большой центральной площади, окружающей синагогу, стоят большие дома». К началу XVIII века еврейская община колонии выросла до 700 человек, её членам принадлежали 115 плантаций из 400.

Но начало без тоста, печальное. Как шаги по кровавому следу. Эта рюмка была поминальная, За друзей, не узнавших Победу.

- Ты сказал, Иисус называл себя Машиахом? Внесли зажженные светильники, свет которых, отражаясь от штучной мозаики пола, затрепетал по штукатурке стен и потолка. - Да. Он говорил: "Я был крещен Иоанном. И когда я выходил из воды, небеса раскрылись, и я увидел духа святого, снускавшегося в обличии голубя, и он сел мне на голову. И раздался голос с неба: Ты Сын Мой возлюбленный, в Тебе Мое благоволение. В сей день Я породил Тебя"... Я ему тогда не поверил. А теперь, когда он воскрес и я увидел, как его забрал Господь на небо... Верую!

Окно потеет, сладко врут врачи, Чернь туч висит над вялыми хлебами, И страшно клацает замок зубами, Глотая откровения ключи.