Публицистика

«Выиграть у бесов, конечно, невозможно, но речь, я подчеркиваю, идет не о выигрыше, а о спасении того главного, без чего не будет русского народа. И здесь каждый из нас выбирает тот путь, который ему более близок. Кто-то вместе с детьми точит слезы у отчей избы, кто-то регулярно скликает под свои знамена остатние рати, занимая затем на четыре года уютное думское кресло, а я вот, вслед за дедом гоголевского дьячка Фомы Григорьевича, еще в самом начале 90-х годов решил перекинуться с рыночными ведьмами в дурня. Да так вот и играю уже без малого четверть века: то без штанов меня ведьмы оставляют, то дают пожить более-менее сносно…»

«Власти не стоит ждать бунтов против повышения пенсионного возраста. Их не будет. Все будет тихо… Тихо и мертво, потому что люди просто перестанут верить в элементарную справедливость. Возможно, это самое страшное, что может произойти — нравственное омертвение совести народа…»

«Подчеркну: Казинцев не относится к очень распространенному типу критиков (от Николая Добролюбова до Льва Аннинского), для которых чужой текст, судьба — только повод для самовыражения и самоутверждения. И характеризуя жизненный и творческий путь Катенина, молодой автор не позволяет себе никаких вольностей, фантазий. При этом очевидно, что особое внимание Казинцев обращает на вопросы, волнующие именно его…»

При всей умеренности тона, которым Томас Манн говорит о евреях, нет никаких сомнений в том, что он во время работы в журнале «Двадцатый век» полностью разделял антиеврейские взгляды старшего брата. Мнение известного исследователя творчества автора «Будденброков» Генриха Детеринга (Heinrich Detering) о том, что отношение юного Томаса к евреям уже тогда было двойственным, как говорят психологи, амбивалентным, основывается на недоразумении.

Ко времени создания первого греческого, и вообще первого, перевода Торы ученик Платона Ксенократ возвысил богов до полного личного невмешательства в дела мира, разделил демонов на злых и добрых, передав им функцию посредников между богами и людьми, списав также на счёт злых демонов всё скандальное и неблагопристойное, что говорилось в мифологии о богах.

Трагические судьбы советских евреев-добровольцев, решившихся принять участие в Войне за Независимость Израиля, полностью опровергают ложь и фальсификации о якобы «помощи сталинского СССР» молодому Еврейскому государству, получившие широкое распространение в сегодняшней России. Майор Феликс Беатус принимает решение совершить побег из Польши и добровольно примкнуть к еврейским боевым формированиям в Эрец Исраэль. Пройдя нелегальными тропами всю Европу, он с семьей 27 мая 1947 года прибыл на историческую родину.

Галич купил какую-то новую американскую радиоаппаратуру и копался в ее внутренностях. Ангелина Николаевна вышла за покупками, а когда вернулась, увидела мужа лежащим на полу со странными ссадинами на голове. Срочно вызванный врач попал в автомобильную пробку, а когда добрался до места, Галич был уже мертв. Он умер от удара электрическим током. Люди понимающие говорили, что опытному электротехнику ничего не стоит, покопавшись в черном ящике на лестничной клетке, временно переключить напряжение на более высокое.

Хаим Белый ― ветеран сионистского движения в России, узник Сиона, ветеран профсоюзного движения, «Хаганы», партии «Мапай» ― «Авода», участник борьбы с нацизмом, орденоносец, Почетный гражданин г. Петах-Тиквы, Почётный член Совета рабочих объединённого профсоюза Израиля, бывший член городского Совета и руководитель его подразделений.

Учреждение Радиобиологического отдела стало важнейшим шагом на пути преодоления монополии Лысенко. Дотянуться до атомного центра и задушить своими мозолистыми ладонями очередное научное учреждение в области генетики Лысенко было не под силу.

Денни, оставшийся в юности без матери (она умерла от рака), провел лето после средней школы в тюрьме несовершеннолетних за пьяную драку. Судья отпустил его при условии, что он поступит в колледж. В течение года после окончания колледжа он создал компанию по производству строительных химикатов, чья продажа через пару десятилетий позволила ему комфортно уйти в отставку в возрасте 45 лет и отправиться во Флориду играть в гольф.

Часто возникали по каким-то вопросам споры, в которых Леонид Иванович выступал более или менее на равных с остальными. При этом можно было с ним спорить и, случалось, отстаивать свою правоту. Но в чём не было равных с Леонидом Ивановичем — это в умении увидеть новые постановки задач, которые должны и могут быть решены. Именно поэтому у Леонида Ивановича так много учеников.

Бродский помещает персонажа, пришедшего из произведений Окуджавы, в новые обстоятельства; образы, взятые из стихов Окуджавы, меняют окраску в непривычном контексте. Иногда Бродский поддерживает высказывания Окуджавы; часто он развивает тему или пародирует присутствующие у Окуджавы мотивы. При этом отсылки к Окуджаве за малыми исключениями не прямолинейны, а носят характер намёков.

Марку Аврелию власть досталась уже на закате могущества и славы Рима, что наложило трагический отпечаток на его судьбу, поразительную по накалу трагизма и величия. По сути, это история одиночества и изнурительных сражений без ожидания наград и сиюминутного успеха. Это жизнь правителя, никогда не искавшего посмертной славы, но которому она была дарована cвыше — и на века.

Есть, конечно, трагедийность в том, что женщина-ученый, отдавшая свой талант, большую часть своей жизни и свою любовь украинской истории, была убита бандитами, носившими форму воинов армии независимой Украины.

В общем, ему было понятно, что, во-первых, армия оторвалась от своих тылов, обтрепалась и износилась, во-вторых, что дисциплина у них шатается, и в-третьих — что солдаты Великой Армии полные болваны, использующие хорошие деньги на раскур и растопку.