Публицистика

Ицик Шимшелевич, впоследствии известный как второй президент Государства Израиль Ицхак Бен Цви (1884–1963), был не только активистом самообороны, но и лидером социалистического направления в сионизме.

Массовые аресты бундовцев привели к тому, что оставшиеся на свободе участники движения в спешном порядке устремились в эмиграцию, и уже в декабре 1898 года возник «Заграничный комитет», который стал служить представителем Бунда в международном социалистическом рабочем движении.

Президент, собиравшийся на третий, а потом и на четвертый срок, чутко улавливал, чем дышат его избиратели. В конце 30-х и начале 40-х в массах был популярен антисемитизм нацистского толка под влиянием прогитлеровских элементов. До 1942 года его поддерживала католическая церковь. В те годы более половины американцев считали, что евреи отличаются от всех других и должны быть ограничены в правах. Десятая часть заявляла, что их следует депортировать.

Некоторые иллюзии, иногда даже овладевавшие большими массами людей, приводили к трагическим последствиям в их жизни. Так произошло с тысячами германских евреев после прихода к власти Гитлера. Меня давно интересовал вопрос — почему, видя уже начало антисемитских действий нового правительства, немецкие евреи не помышляли об эмиграции из страны?

В русской поэзии более других известен Псалом 136/137 «Плач на реках Вавилонских». В нем поется о стремлении евреев совершить Исход из плена и возвратиться на родную землю, о неизбывной тоске по священному Иерусалиму, откуда народ был изгнан, и желании жестоко отомстить за перенесенные мучения.

Конечно, на высоких партийных и правительственных постах, начиная с секретарей обкомов, евреев я в жизни не встречал. Знаменитый Андропов не в счет. Это исключение, которое подтвердило правило. Только однажды я встретил в Риге после 1970 года одного пенсионера — бывшего секретаря обкома из Биробиджана.

В IX веке империю франков начали атаковать норманны («северные люди»), входившие в устья рек на своих кораблях-драккарах и разграбившие немало европейских городов. Награбленное они тут же продавали ограбленным или еврейским купцам-рахдонитам, торговые пути которых достигали Индии и Китая. Лишь Оттону (Великому) удалось защитить германские земли от набегов кочевников всех мастей.

Мой дедушка был в концлагере, и когда бабушка говорила об этом, она понижала голос, тaк как боялась, что соседи, бывшие нацисты, её услышат. Слава Богу ЭТО Германия изжила. Эти люди уже мертвы.

Папа очень заботился о моём развитии. Выписывал детские журналы «Чиж и Ёж», «Мурзилку», приносил книги, игры. Помню, чтобы научить меня различать цветовые оттенки, он соорудил маленький по формату, но довольно толстый блокнот из цветных листов бумаги. Тогда же он научил меня читать на идиш.

И если же правда и то, что Цукурс спасал, и то, что он убивал, тогда логичным будет следующее заключение: несмотря на то, что, по сравнению с убийцами, которые, в отличие от Цукурса, не спасли ни одного человека, Цукурс — праведник; по сравнению же с теми, кто не убил ни одного, Цукурс — злодей.

Русская алия внесла огромный вклад в развитие страны, но вопрос устройства высококвалифицированных кадров в возрасте 45-50 лет не решен до сих пор. Отношение израильского общества к русской алие после примерно 1995 г. резко ухудшилось. Израильтяне почувствовали в лице русской алии мощную конкуренцию. Были, конечно, и другие причины.

Аналогия исторической судьбы евреев и афроамериканцев представляется мне чисто внешней. Слишком уж велики различия в количественных оценках и в других исторических особенностях жизни этих народов. Тем не менее, значение таких исторических параллелей не следует игнорировать.

«Из века в век пытливая человеческая мысль изобретает всё новые и новые алгоритмы истребления людей. Мы то и дело оказываемся на грани самоуничтожения: кризисы, наподобие Карибского, в мои времена множатся и множатся. И всё это заставляет задуматься о смертельной опасности, о пагубности самого вектора человеческого существования…»

«Писатели и литературоведы здесь, действительно, выступают как “герои” книги. Но и автор в ней выпукло вырисовывает себя…»

«Писатель очень тонко и глубоко прочувствовал опасность любви к “общечеловеку” как форму реализации абстрактной умозрительной установки, предполагающей по отношению к реальному, живому человеку общий, неконкретный разговор о его правах и свободах. Такая “сострадательная” любовь ни к чему не обязывает, ничем не затрагивает собственные интересы «любящей» личности. (В современной России такие иваны карамазовы вполне могли бы пополнить ряды так называемых “правозащитников”.)…»