Публицистика

Так как же оценить достоверность чьих-то воспоминаний? Как увидеть в них вольные или невольные ошибки памяти? Простой рецепт уже дан: нужно самому вжиться в описываемые события так, будто ты в них участвуешь, стоишь на балконе у Понтия Пилата или бродишь в фойе аудитории, в которой скоро будет выступать Эйнштейн.

Градштейн, вроде бы, первым начал заниматься дифференциальными уравнениями с малым параметром при старшей производной. А потом эта тематика понравилась Тихонову. И Градштейн где-то высказался, что, мол, Тихонов публикует то, что у меня уже было сделано.

Гумилёва большевики-евреи расстреляли — белый русский офицер, Есенин повесился — троцкисты поспособствовали, Маяковский застрелился — Брики с Яшкой Аграновым извели, Горького Будберг отравила, Цветаева повесилась — жидовский Союз Писателей доконал, Бабель и Мандельштам погибли в ГУЛАГе... Нескончаемым потоком идёт эта мутная волна на российского обывателя со страниц свободной антисемитской русской печати.

От распродажи Эрмитажа больше всего выиграли Меллон и Гульбекян. В результате этой распродажи они стали крупнейшими в мире частными коллекционерами старых мастеров. Но, конечно, коллекция Меллона была на голову выше: ему достался главный приз ‒ «Мадонна Альба» Рафаэля.

Если при новом режиме и был случай откровенного политического судебного убийства, то ничего хуже казни герцога Энгиенского действительно не случалось — демонстративный акт, совершенно в духе Террора, о котором всем хотелось забыть.

Именно в роли непримиримого борца с коммунизмом, поражение которого обрушит СССР как великую державу, приветствовали Александра Исаевича на Западе. Их охлаждение к нему наступило тогда, когда они пришли к выводу, что в своей борьбе с Советами он — не демократ, разделяющий "горбачево-общечеловеческие ценности", а русский националист.

Самодвижение, самообразование не означает тотального одиночества: образовательной средой является клуб, он же семинар, где обсуждаются общие проблемы и вопросы не в жанре отчетности о проделанной работе, а как средство самоопределения, целеполагания и проблематизации по собственной жизненной позиции и её основаниям.

Стахович купался в удовольствии, посещая репетиции «Месяца в деревне». Новая методология Станиславского, однако, совсем не интересовала его. Он видел в ней продукт умозрений и интеллекта, сковывавших, с его точки зрения, гениальную творческую фантазию Станиславского. Тут и крылись причины прогрессировавшего охлаждения Станиславского по отношению к Стаховичу и последовавшего их расхождения.

Когда Шпайер заняла наполеоновская армия, Наполеон было распорядился снести храм. От разрушения собор спасло заступничество церковных властей, что не помешало французским солдатам использовать здание в качестве конюшни и склада — дело, впрочем, для бывшего совчеловека знакомое.

Донне Тартт удается погрузиться в мир подростков, глубоко прочувствовать их психологию, их метания в попытке найти себя и свое место в мире, который далеко не для всех оказывается райским садом. Все три романа — психологические триллеры.

Во всех сёлах висели объявления: тем, кто укрывает «жидов», угрожали расстрелом всей семьи. Долго находиться на одном месте было опасно. Рядом с Найманами проживало много соседей, которые могли заметить постороннего человека. Соня Шуберт пошла в правобережную часть села Гульск, к Полине Куриленко, которую знала по совместной учёбе в Гульской школе. Днём она пряталась под кроватью, а ночью выходила из укрытия.

В Талмуде (Мегила 9а) отмечаются некоторые отклонения от оригинального текста Торы, которые сделали иудейские мудрецы-толмачи при создании Септуагинты. Тем не менее, этот перевод Торы породил литературу, которая заселила Небеса Обетованные многочисленными жильцами: триединым Богом, ангелами и святыми.

Автор разбирает обстановку периода «дела врачей», начиная с 13 января 1953 года и приходит к выводу, что депортация евреев была подготовлена небывалой погромной антисемитской атмосферой, созданной правительством. Были организованы письма ведущих еврейских интеллектуалов в поддержку режима. Не исключено, что одна из начальных версий содержала предложение о депортации, но в сохранившихся в архивах двух версиях такого предложения нет.

Германские офицеры с солдатами ходили по домам как еврейским, так и христианским и насильно отбирали шубы, у кого только находили их. Равным образом забирали они лошадей. Денег за все это не платили, а только находившимся налицо собственникам забранного имущества выдавали квитанции с обозначением стоимости такового по собственному усмотрению, а если не заставали хозяина, то забирали шубы и прочее без ничего.

«Как сладко знать, что убогая старушка непременно упрячет в свой темный мешок всех тех, кто еще вчера столь нагло похвалялся перед тобой своим богатством! Как легко и весело становится на душе от этого знания — сразу куда-то пропадают и твоя обида, и твоя злоба… Только вот эти наглецы, эти голые короли всячески стараются скрыться от старушечьего мешка. Они жаждут вечного бытия на Земле, они вкалывают себе стволовые клетки и пьют волшебные эликсиры… Неужели однажды им повезет?..»