Публицистика

Европейцев, попадавших в Соединенные Штаты в середине 19-го века, поражала глубокая дремучая провинциальность американской культурной и политической жизни. Крупных писателей, художников, или поэтов, известных в Европе, в США в это время не было. Собственно, Эмерсон уже был, но он рассматривался скорее как философ. Где-то в стороне от суеты жил в своей уединенной хижине в лесу Генри Торо. Oднaко его работы и в США поначалу особой известности не имели.

Монотонный фон просторного заречья может быть оживлён и увенчан небольшим числом уникальных изолированных естественных или искусственных объектов — гор, холмов, зданий, сооружений, которые, ввиду своей редкости и единственности, притягивают взор подобно источнику света. Эти объекты могут располагаться в трёх визуальных зонах.

Но суть библейского рассказа о Каине и Авеле в том, что здесь определено главное, пожалуй, условие в отношениях между человеком и Богом: право Всевышнего «призирать» или «не призирать» человека по своему Ему одному известному выбору без какого-либо на то объяснения. Невозможно представить себе глубину смысла, который заложен в этом повествовании, предваряющем историю человечества и отвечающем на извечный для людей вопрос: почему ему дано, а мне - нет, хотя я знаю и умею не меньше?

Но этот самолётик, несмотря на всю свою «игрушечность», был передовым в своей начинке, системах управления и боевом применении. «Зааван» имел полноценный и очень умный автопилот, многоканальную связь с центром управления и, самое главное, гиростабилизированную видеокамеру с отличной оптикой и высоким разрешением.

B Гемаре много разных мнений и предположений. Некоторые из них высказываются специально, чтобы довести идею до абсурда. Некоторые ситуации крайне гипотетические, поскольку обсуждаются законы и границы их применения. Что будет, если мыши убили кота, взятого в долг? Нужно ли компенсировать ущерб за такого непутевого кота? Что будет, если женщина родит теленка, а корова - ребенка, принимать ли теленка в миньян?

Я различаю две ипостаси Бродского: человека-персоны и поэта. У него было всё точно по Пушкину: «пока не требует поэта \ к священной жертве Аполлон \ в заботы суетного света \ он малодушно погружен». Как человек мог бузить, завалить женщину (есть доподлинное свидетельство потенциальной «добычи», делилась со мной), считаю, что поступил подло написав подметные письма, перекрывая доступ к работе и издательствам Евтушенко и Аксенову. Но, конечно же, есть множество свидетельств благородной помощи, например, Довлатову, Темкиной и др. Мне лично рассказывал Валерий Петроченков (одно время заведующий департментом славистики в Джорджтауне), как бережно относился к его поэзии Бродский, всячески поддерживая его талант.

Был в те времена такой анекдот: Армянское радио спросили: будут ли клопы при коммунизме? Армянское радио ответило: конечно будут, ведь в них течет рабоче-крестьянская кровь.

Огромные двухэтажные избы, насчитывавшие до 36 окон, дожидались очереди быть перевезёнными в музеи либо сгореть, что более вероятно. Даже обитаемые дома разрушались оттого, что в них было мало жителей и трудно отапливать все помещения. На распутьях высились гигантские кресты-распятия, увешанные женским нижним бельём. (Если у женщины что-то болело, она вешала трусы или бюстгальтер, соответственно, на бёдра или грудь деревянного Христа. Современные культурологи, пропитанные православием, избегают рассуждать об этой, бытующей и сегодня, форме народного идолопоклонства). И, наконец, там сохранялась даже одна ветряная мельница.

Это вор-карманник и у него удачный день. У Абрамовича, как известно, один аппарат и в нём четыре мелодии – одна для президента России, вторая для будущего президента России, третья для жены и четвёртая – для будущей жены. Мелодии для президента России нынешнего и будущего совпадают и вбиты навечно, а для жён меняются довольно часто. Особенно мелодия для будущей жены. Футболисты и тренеры, для экономии, звонят Абрамовичу на городской, остальные – на телефон его помощника. А там звучит почему-то частушка «Евреи, евреи, кругом одни евреи…», хотя помощник - араб… У евреев, кстати, со звонками не очень хорошо - у них же на всех всего две мелодии, «Семь-сорок» и «Хава Нагила».

Первые три недели отпуска – Израиль. Это святое, здесь в переносном смысле. Туда ездишь, как когда-то на дачу в Рощино к дедушке с бабушкой – как когда-то к своим дедушке с бабушкой в Иерусалим ездили наши дети. Но они – Иосиф и Мириам – выпорхнули из кокона, и теперь кто-то другой, свой Набоков, бьет по ним рампеткой. От иерусалимского квартета дедушек и бабушек остался только один голос – слабеющий голос моей тещи. Наступило, точней, вернулось, время, в которое я мысленно помещал себя в первые годы своего отцовства (это слово по сю пору странно и даже неловко произносить в первом лице). С рождением первого ребенка я стал воспринимать себя остраненно: «чьим-то детским воспоминанием», черно-белой карточкой своего отца. «Мидóр ле-дóр» – «из поколения в поколение». Однажды в Летнем саду в виду умирающих языческих богов мне было сказано: «Как сильнó в вас чувство рода». Да, сильнó.

К чему я затеял этот рассказ о Вольке и Хоттабыче? Во-первых, чтобы напомнить вам, сильно, надо полагать уставшим от реальной политики, информации об АТО, выборов, коммунальных тарифов и прочих ужасов нашего городка, о том, что на свете существует еще кое-что, к чему мы обязательно возвратимся, когда весь этот бедлам закончится и, даст бог, в нашу пользу. Во-вторых меня всегда занимало, как в детской литературе определенного времени — у Гайдара, например, или вот Лагина, — неизбежная социальная ложь, уложенная в матрицу умной фантазии, поданная с помощью точных лексических форм, отвечающих психологии юных героев, странным образом перестает быть ложью, становится, в принципе, несущественной. Фальшивые в устах взрослых декларации, будучи произнесенными мальчишками и девчонками, приобретают иной, очищенный, идеальный смысл; наполняются светом веры, что ли… Ну, и третье наблюдение, ручаюсь, совершенно для вас неожиданное.

У неё именитые соседи: Моше Амар - инициатор многих израильских проектов в различных областях искусства, и Ури Геллер, не нуждающийся в представлениях (его присутствие в этом доме символично обозначено согнутой ложкой). Напротив, дверь в дверь, когда-то жил театральный художник Давид Шарир с женой Гилой – актрисой «Габимы», а в соседней с ними квартире - скульптор Аарон Ашкенази.

Знаем ли мы, что есть история? Нет, кажется ничего более ускользающего от разума, чем история; в усредненной школе ее представляют «бесконечно громадной очередью, в которой стоят в затылок друг к другу эпохи, государства, великие люди, короли, полководцы, революционеры, и задачей историка было нечто, похожее на задачу милиционера, который в день премьер приходит в кассу кинотеатра "Прогресс" и наблюдает за порядком, – следить за тем, чтобы эпохи и государства не путались и не менялись местами, чтобы великие люди не забегали вперед, не ссорились и не норовили получить билет в бессмертие вне очереди» (Ю. Трифонов, Другая Жизнь).