Публицистика

Каким бы сильным ни было цивилизованное государство, ему придется вести современную информационную войну, обеспечивать условия для достижения психологической победы. Это не могут сделать солдаты, это не их задача. Этим должны занимать СМИ страны, блоггеры, работники МИДа, практически все — либеральная демагогия является для Израиля непозволительной роскошью.

Вот тут-то и скрестились пути и судьбы военнопленного немца и русского невозвращенца, а ныне - священника и инженера крупной фирмы. Обходя кварталы изрядно разрушенного Эссена в поисках русских людей, Эрвин однажды позвонил в дверь Бориса Данкова. Этот звонок для обоих оказался вехой в жизни. Их дружбе более пятидесяти лет.

Памфлет Вагнера и статья Достоевского отличаются крайним юдофобством, нелогичностью и пренебрежением к фактам с одной стороны и подлинной искренностью ненавидящего сердца с другой. Выход из печати этих произведений вызвал в свое время протесты европейской культурной общественности и одобрение другой части публики.

Уже более ста пятидесяти лет назад русская классическая литература основательно предсказывала конец Западной цивилизации. Советская публицистика делала то же самое с удвоенным энтузиазмом. Благодаря блестящей книге Освальда Шпенглера пресловутый «Закат Европы» уже стал общепризнанным фактором европейского сознания. Но… реальный конец не наступает.

Обвинения в антисемитизме Запада (или, наоборот, Востока), по меньшей мере, наивны, не потому что антисемитизма нет, а потому что не быть его не может – с обеих сторон. Активизация антисемитизма в кризисные моменты характерна для всех народов христианской цивилизации.

Газеты, радио и телевидение вчера широко разрекламировали предстоящий митинг движения "Мир сейчас". Средства массовой информации не лишают их своего благосклонного внимания. Разве это не симптом их правоты, что большинство журналистов – члены их движения, или сочувствующие ему? Не исключено, что эти бешеные поселенцы установили пикеты на дорогах, ведущих в Иерусалим.

Жаботинский это понял сто лет назад, так, может, и нам, дорогие читатели пора, наконец, понять, что не может Израиль выиграть информационную войну, хоть ты тут на уши встань. И причина не только в миллиардах, которые арабы на пропаганду тратят, но и в том, что именно такую пропаганду воспринимать они особо предрасположены.

Американские спутники, оснащенные специальной инфракрасной техникой с высоким разрешением, видят тоннели. Дело в том, что земля над тоннелем нагревается и остывает медленнее, а потому и видна в ИК диапазоне. Американцы сообщили, что по их данным со спутников на границе Израиля и сектора Газа выявлено около 60 туннелей.

Напечатанное в Израиле в середине 1970-х годов в виде тонкой брошюры карманного формата и нелегально доставленное в СССР это письмо из Израиля читали тайком и передавали из рук в руки только близким друзьям в семьях советских евреев, где тогда решался судьбоносный вопрос: ехать или не ехать?

Первые поездки были авантюрными: без денег (за счёт приглашающей стороны – своего рода подаяние), навыков поведения в чужих по образу жизни странах с незнакомыми телефонами–автоматами, транспортом, гостиницами. С плохим знанием языка – только английского.

Большевики обещали сформировать нравственно совершенных граждан и избавиться от несоответствующих советским стандартам «нравственных уродов». Так и делали, множество «несовершенных» расстреляли, а ещё большее количество посадили и выслали. Это, конечно, освободило много квартир, но жилья всё равно не хватало.

Племянник писателя, д–р Эдгар Фейхтвангер, профессор новейшей английской и германской истории в Саутгемптонском университете, в статье о двух фильмах, посвящённых еврею Зюссу (статья опубликована в журнале Damals, № 3 – 2004), высказал любопытную мысль о том, что Фейхтвангер писал роман, находясь под впечатлением от убийства министра иностранных дел Вальтера Ратенау в 1922 году. По мнению потомка писателя, судьба погибшего Ратенау определённым образом преломиласьв романе в образе Зюсса.

Солженицын силится спасти честь другой России. Той самой, которая, проиграв процесс, пыталась возвести часовню в честь убиенного от жидов младенца Ющинского, да встретила такой отпор со стороны подлинной России, что царь — по совету Распутина — велел эту затею оставить.

Отец не общался в последние годы даже с Тиной Бродецкой, так как она не разговаривала на иврите, не жила израильской жизнью, жила прошлым, героическим, славным, но прошлым. Он не мог этого ни понять, ни принять. Он-то сам врастал, хотел быть здесь и только здесь, не где-нибудь ещё, и уж, тем более, не в своём прошлом. Какова идея – приехать сюда и не стать органичной частью страны?

Чтобы не рассыпался коллектив, надо, во-первых, чтобы свобода твоего кулака заканчивалась там, где начинается свобода моего носа, а во-вторых, чтобы было ясно, кто и где имеет право принятия решений, обязательных для других. Ведь прогрессивное новшество мало изобрести – его требуется еще и внедрить, и тут уж не обойтись без какой ни на есть общественной структуры.