Музыка

Арик Айнштейн был интеллектуалом, человеком Книги. Глубоко вчитывался в поэзию Рахели, Леи Гольдберг, Натана Альтермана, Бялика, и много песен сделал на их стихи. Судьба одной из самых пронзительных поэтесс Израиля, Рахели, всей душой связанной с Галилеей, с озером Кинерет, не могла оставить его равнодушным.

В группе юных певцов и танцоров, выступавших в спектакле, были две талантливые девочки, сестры Клэр и Мерна Бэйгельман. Их уже тогда можно было услышать по одной из радиостанций. Повзрослев и продолжая петь дуэтом, они сменили свою «бубличную» фамилию на более красивую, став сестрами Берри. Они записали много песен Г. Яблокова, включая «Купите папиросы». Исполнение сестер до сих пор остается лучшим.

Рождественский – уникальная личность, гениальный музыкант – симфонический, оперный и балетный дирижер, пианист, автор великолепных книг, статей, «преамбул» к своим концертам, архитектор уникально выстроенных филармонических программ и циклов, человек поистине могучего интеллекта, энциклопедических знаний, исследователь, реставратор, редактор многих партитур, просветитель, первооткрыватель музыкальных сокровищ, тонкий ценитель живописи, знаток литературы, страстный коллекционер, библиофил.

В 1963 году после знакомства с Анчаровым Высоцкий начинает уходить от «блатной тематики». Он пишет абсолютно новые для него по звучанию песни, правда, три песни как воспоминание о «блатной тематике» в 1963 году ещё появляются: "У меня было сорок фамилий", "Я рос как вся дворовая шпана", "Я однажды гулял по столице". Всё, больше на блатную тематику Высоцкий не пишет.

Кругозор делал все возможное для популяризации музыки, не слишком принятой официально. Так, первая пластинка Челентано была мною вырезана именно из «Кругозора», благодаря ему я познакомилась с музыкой группы «Сингл Сингерс» - да много было всякого редкого и хорошего, что этому журналу удавалось протащить к слушателю. Вот и первая песня Сергея Никитина тоже была мною услышана благодаря этому журналу.

С.В.Рахманинов утверждал: «Метнер - один из тех редких людей, как музыкант и человек, которые выигрывают тем более, чем ближе к ним подходишь! Удел немногих».

А можно ли забыть тот крохотный, по московским понятиям, каток, носивший громкое название «Динамо на Петровке» (кажется, он принадлежал этому спортивному обществу), особо привлекательным для нас он был оттого, что там звучала настоящая джазовая музыка.

Вечером 6 февраля, после концерта в Зале Чайковского Метек с женой и друзьями-композиторами Борисом Чайковским и Николаем Пейко пришли домой. Обсуждали концерт, Метек импровизировал за инструментом. Все были в прекрасном настроении. В два часа ночи раздался стук в дверь и в квартиру ворвались сотрудники органов. «Руки вверх! Ваше оружие!» Метека увели.

Но даже будучи придворным музыкантом, Натан сохранил верность еврейской религии. Свою первую жену, ирландку по происхождению, он заставил пройти гиур и стать еврейкой. Она была талантливой писательницей, опубликовала несколько популярных романов под своей девичьей фамилией Элизабет Уорсингтон (Elizabeth Rosetta Worthington), но, к несчастью, рано умерла. Жизнь Натана после смерти жены вполне соответствовала романтическим представлениям пушкинско-байроновской эпохи. Судя по портретам, он был красив и не чужд любовных увлечений - их у него было немало, не раз проигрывался в карты, дрался на дуэлях. Примечательно выступление Натана в суде в 1835 году в качестве свидетеля со стороны леди Ленгфорд в её бракоразводном процессе. Он показал, что не смог снести того, как лорд Ленгфорд, публично оскорбил свою жену, и бросился защищать её достоинство, послав обидчика в нокаут. Надо ли удивляться, что в том же году Натана судили за рукоприкладство, но присяжные его оправдали.

Между Юлием Энгелем и одним из лидеров Общества Лазарем Саминским возник спор о значении еврейской бытовой музыки, в которой было очень много заимствований из песен и танцев других народов. Саминский считал, что только синагогальная музыка сохранила в чистом виде своё национальное своеобразие. Энгель возражал, что и в бытовой музыке его достаточно. Теория теорией, а на практике Саминский в своей «Маленькой рапсодии» использовал типичную клезмерскую танцевальную мелодию, а Энгель написал «Хабадскую мелодию» в характере синагогальных песнопений.

Ещё я обратила внимание на съемочную группу, как выяснилось впоследствии, американскую, которая снимала фильм о конкурсе. Высокий мужчина обратился ко мне с вопросом на английском, и, когда я довольно складно объяснила ему некоторые вещи, он, в восторге от того, что русская свободно общается по-английски, задал мне забавный вопрос: «Я вижу, вы носите звезду Давида, а вы не боитесь?» Здесь я должна немного прояснить ситуацию. В 90 году я впервые побывала в Израиле у моих давно «пропавших без вести» и неожиданно найденных родственников. Зарядившись невероятным духом свободной еврейской страны, я сразу купила себе магендовид, который и не думала снимать в Москве. В то время это было ещё необычно. Я ему объяснила, что нет, не боюсь. Я – еврейка, только что приехала из Израиля и не собираюсь прятать мою звезду. Коротко даже сострила, что уже достаточно набоялась в предыдущие годы.

Поскольку, как я уже описывала выше, в Москве на занятия собственно музыкой ни времени, ни моральных сил у меня не было, надо было «нагонять» уже на месте, непосредственно перед конкурсом. После «птичьего завтрака», как мы нежно называли "petit déjeuner", который ограничивался маленькой чашечкой кофе с маленьким сладким круассаном, маленькой невиданной нами доселе упаковочкой масла и такой же упаковочкой мёда, я, голодная, тащилась заниматься. А учитывая тот факт, что я ничего сладкого с детства не ем, мой завтрак ограничивался чашечкой кофе, который, кстати сказать, в Москве я тоже не пила. Все мои джемики и медки я отдавала ребятам, а самой, жутко голодной, надо было идти пешком по жаре в длинном платье Нигоры к сеньоре Елене и заниматься там 4 часа. Меня от голода просто качало, но что делать? Денег у нас не было, так что и вариантов было ноль.

Валентин Жук в моё консерваторское время, начиная с 1953 года, был неизменным концертмейстером оркестра Консерватории. Его безмерно ценил наш дирижёр и любимый всеми профессор Михаил Никитич Тэриан. Я помню, что мы играли 5-ю Симфонию Глазунова и лично для меня оркестровый материал представлял собой большую трудность, но Валентин Жук играл эту Симфонию с такой же лёгкостью, с какой он играл свой скрипичный репертуар. Когда я после утомительной репетиции говорил ему, что поражаюсь тому, как он может играть Симфонию Глазунова так, как будто он её давно выучил наизусть, он мне говорил, нисколько не хвастаясь своей необыкновенной способностью в читке нот с листа: "Но ведь это же так просто!". Да, конечно, просто, при таких его способностях!

В сравнении с лучшими спектаклями еврейского драматического театра той поры - спектаклями "Габимы" и ГОСЕТа - либретто мильнеровских "Небес" было рыхлым, драматургически невыстроенным. Оно вызывало недоуменные вопросы: если ребе – носитель реакции, а Иона – идей просвещения, то кто же Асмодей? С кем он? Почему союзниками Ионы в его стремлении к новому становятся демонические силы? Возникновение этих вопросов было предрешено сложностью философских и этических проблем, заключенных в самой поэтике мистических легенд и сказаний об Асмодее, проблем, с которыми не совладало перо Мильнера-либреттиста. Их религиозно-философский пантеизм не предполагает четких, локальных определений. Весь мир – из Бога и в Боге, а значит и зло – лишь особая, временная форма проявления Божества. Отсюда многозначность образа Асмодея: он олицетворяет и темные силы, силы ада, и сомнения, как необходимый элемент движения, порыва к новому, неизведанному...

От составителей Настоящая нотография составлена по данным, выявленным по состоянию на 1 сентября 2014 года. В основном разделе представлены музыкальные сочинения, в которых тем или иным образом использованы произведения[9] Осипа Мандельштама. Сочинения располагаются в алфавитном порядке фамилий композиторов. Источниками послужили актуализированные материалы нотографии Б. Розенфельда[10] (они помечены звездочкой: *), материалы, подчерпнутые из интернета (личные сайты авторов сочинений и исполнителей, порталы музыкальных записей и др.), а также сведения от отдельных авторов. В сборе первичных данных принимали участие О. Шамфарова, А. Любимов, А. Миронова, П. Трубецкой (о П. Старчике) и М. Шиндхельм, а также Е. Беркович. За основным разделом следует алфавитный указатель стихотворений Мандельштама, положенных на музыку. После названия стихотворения перечисляются композиторы, писавшие музыку на данный текст. Составители будут признательны за любые уточнения, добавления и замечания.