Музыка

Когда Волконский стряхнул библиотечную пыль с музыкальных произведений, которые оставались не услышанными до того времени [до создания Мадригала], он сделал что-то сравнимое с работой авангардистов, и публика смогла услышать из возрождения старого движение вперёд.

Мы слепо шли к уродству и неразберихе и потеряли способность эстетической оценки. Смысл жизни притупился погоней за выгодой, властью и превосходством. Мы сами позволили этим силам опутать нас и внушить полное пренебрежение к их грозным последствиям.

Современная музыка также полна ярких фигур. И академическая, и популярная, и рок-музыка. Мы погрузимся в мир смелых фантазий такой противоречивой и самобытной певицы как Бйорк. Замечательный музыкант Джон Маклафлин тоже станет героем нашего рассказа.

На первой репетиции «Любовного напитка» Доницетти в финале 1-го Акта Паваротти вместо итальянских слов спел японское слово «Аригато» – что означает «спасибо». Это было забавно, хорошо укладывалось в текст и страшно нравилось публике.

После смерти Моцарта Констанция пользовалась не только материальной поддержкой Сальери, но и его дружеским расположением. Возникает вопрос: смогла бы она дружить с Сальери, подозревая его в отравлении мужа?

Его имя, как кандидата для персоналий энциклопедии, мне подсказал года два назад профессор Джордж Шваб, десятилетним мальчишкой в Лиепае ставший узником гетто, а сейчас известный политолог, живущий в Нью-Йорке. Он ревностно заботился о том, чтобы в нашей энциклопедии не были обойдены его земляки, и вспомнил о пианисте из Лиепаи Максе Рабиновиче, который, как Джордж точно помнил, аккомпанировал когда-то самому Федору Шаляпину, а после войны жил в США.

Немцы стали нервничать зимой 1944-45 года. Лагерь и его заводы продолжали работать почти до конца войны. Перед самым концом нас собрали и погнали куда-то толпой. По дороге отставших и пожилых стреляли...

Перельман, с неизменной теплотой вспоминавший о Глазунове и его консерватории, был одним из тех немногих, кому удалось сохранить – самим собою, своим классом, своим учением – лучшие традиции глазуновского вуза. Сам дух той консерватории, её высочайшие стандарты и исключения из правил, её дисциплина и свобода, её академизм и независимость – всё это было живо, пока оставался в живых Натан Ефимович.

К 1983 году «Диалоги кармелиток» обошли все сцены мира (в Большом театре опера, конечно, идти тогда не могла по идеологическим причинам – показа Французской Революции в её истинном свете). Пожалуй, «Диалоги» производили на зрителей более депрессивное воздействие – на эшафот выходила каждая монахиня – зритель был «свидетелем» – казнь сопровождалась жутким звуком падающей гильотины...

Интересно отметить, что акустика в театре была настолько великолепна, что мы отлично слышали «отдачу» нашего звука в зале во время исполнения, а Левайн успевал послать нам свой привет, в знак своего удовлетворения сыгранным, сразу после окончания сцены. Такие моменты приятно вспоминать ещё и потому, что они всегда символизировали идеальную точность и художественное совершенство работы всех звеньев театра МЕТ.

Яша Хейфец, несмотря на свой юный возраст, был зачислен студентом консерватории и определен в класс Ауэра. Возникла необходимость переезда родителей Яши в Петербург. Однако у его отца не было права на проживание в столице, то есть за чертой оседлости. И тогда Глазунов решил одновременно с Яшей зачислить в состав студентов консерватории его отца, скрипача-самоучку, исполнявшего народные песни и танцы на свадьбах.