Проза

Рассказ о служебных делах дочери продолжался минут десять, потом плавно перешёл на её детей, что сопровождалось показом фотографий, потом на мужа дочери, потом на его детей от первого брака, потом на остальных родственников. Семья у моего знакомого оказалась обширной и разветвлённой. Но я никуда не спешил. Я слушал, не перебивая, в надежде, что в какой-то момент смогу понять, каким образом мы с ним знакомы. То, что мы знакомы, не вызывало сомнения, потому что он в ходе своего монолога несколько раз назвал меня по имени. Я старался придумать какой-нибудь безобидный вопрос, который натолкнул бы меня на след. Наконец, меня озарило.

Это ее «кое-что» напоминание о моей бурной молодости и не менее бурной любви к Светке с очень редкой фамилией Иванова. Волна негодования, охватившая моих родственничков, когда я объявил, что женюсь на Светке, была настолько ужасной, что вызвала к жизни три проклятия, один микроинсульт, тридцать четыре обморока и двадцать семь вызовов скорой помощи.

– Да, стена... – пробормотал эскулап мечтательно. – По-моему, этот сюжет – и с готовым заглавием! – представляет интерес для вашего рождественского рассказа. Ведь подчас и вот так входит она в судьбу людей – эта пора, окутанная тайной.

Охота за ведьмами и карательная психиатрия наших дней имеют один и тот же исток: страсть рационального ума подчинить своему контролю непредсказуемость свободной воли человека. В каждую эпоху эта страсть будет использовать в качестве оправдания религиозные догматы и теологическую терминологию своего времени. В протестантской Америке конца 17-го века Салемских колдуний судили со ссылками на Библию. Но сто лет спустя рациональный и образованный доктор Бенджамин Раш, друг Джефферсона и Адамса, мог объявить сумасшедшим собственного сына, поведение которого его не устраивало, и запереть его в психбольнице до конца дней.5 А ещё 130 лет спустя прагматичный и верящий только в доллар Джозеф Кеннеди (бывший посол в Англии и поклонник Гитлера), когда его взрослеющая дочь Розмари (сестра будущего президента) стала убегать по ночам из монастырской школы и смущать семью другими эскападами, подверг её лоботомии, даже не спросив согласия матери. Операция превратила девушку в беспомощного ребёнка, едва владеющего речью. На медицинскую сестру, участвовавшую в процедуре, увиденное произвело такое тяжёлое впечатление, что она навсегда оставила свою профессию.6

Читая эти воспоминания, не перестаешь удивляться, как же, все-таки, эта немолодая уже женщина, еврейка, военнопленная, раненная, вдова, смогла пройти через 3 года сплошного ада, буквально на волоске от смерти, и, вопреки всему, выжила, не сошла с ума, и, в конце, смогла вернуться в действующую армию еще на полтора года. Какой запас физических и душевных сил! Какие здоровые и безошибочные инстинкты! Просто mission impossible.

В наше время, когда были рассекречены и стали доступными многие архивы, когда появись широчайшие возможности поисков в интернете, я решил исследовать все достоверно известные точки военной биографии Юзика и попытаться установить его судьбу. Очень помогли 62 письма Юзика, которые он писал домой, начиная с июля 1941 г., и которые заботливо хранятся в нашей семье уже более 70 лет.

Меня, конечно, интересуют монеты, так или иначе перекликающиеся с еврейской историей. Мои путешествия охватывают Израиль, еврейские места Восточной Европы, Средней Азии, Крыма, Карибского моря, Америки и России. Оттуда и мои монеты. Коллекция моя совсем невелика, в ней нет редких или дорогих монет, но с большинством из них связана та или иная история. В этой статье я расскажу о некоторых экземплярах из моей коллекции.

Книга повествует о происхождений фамилий, местах проживания, переселениях, генеалогии моих предков, а также о других еврейских семьях, как родственников, так и однофамильцев на фоне истории евреев Российской империи на протяжении 200 лет.

И сейчас ещё в Мире есть страны, где случается голод. И сейчас ещё немало мест на Земле, где в войнах становятся сиротами и гибнут дети. Пусть наши благополучные и сытые дети знают, как это бывает. Пусть их сердца будут всегда открыты для сострадания, а души побуждают их помогать тем, кто в этом нуждается.

Ниже приводятся несколько отрывков из английской версии воспоминанй А.Кагана[6]. Они дают представление об идеализме и бескорыстии иммигрантов из Восточной Европы, привезших на свою новую родину идеи социальной справедливости и искренне веривших в возможности их реализации. Мемуары описывают напряженную политическую борьбу среди иммигрантов и те организационные формы, которые она принимала. Наряду с этим, в воспоминаниях содержатся интересные зарисовки культурной жизни в Нью-Йорке в конце XIX века.

«…Мальчику было лет тринадцать. Столько же могло быть и сыну Артюхова. «Или дочери…» – тоскливо подумал он. Потому что судьба свела его с Леной годом раньше, чем, наверное, родился этот мальчишка. В ту зиму он приехал, как обычно, проведать маму и провести в родных местах отпуск, и она встретила его главной деревенской новостью: «А у нас училка новая, Толя!» Школа в деревне оставалась всё той же, в какой учился и он, только приросла кирпичным пристроем, потому что из неполной средней стала полной. Семилетки давно канули в прошлое, как и молодость Артюхова...»

«…Феликс Половинкин, в прошлом рядовой культработник, а ныне рядовой пенсионер, никак не мог угомониться, выйти, как он выражался, «из состояния». Очень уж был горазд на выдумки бывший массовик-затейник, любил розыгрыши и приколы. А вот спросите его, зачем ему это надо, вряд ли ответит. Возможно, не выносила его мятежная душа нашей серой обыденности, хотелось хоть чем-нибудь нарушить однообразие жизни. А может, давала себя знать нерастраченная творческая энергия...»

«…Незабвенный, добрый, открытый, созданный для улыбки и юмора, уютный и магнитообразный, в чём-то незащищённый, талантливый, обаятельный, сентиментальный, очень темпераментный и чуть-чуть ленивенький, любитель вкусно поесть и пригубить, спеть романс, азартно поиграть на бегах и «поболеть» за футболистов «Спартака», неспособный тратить время на интриги и кляузы, любимец публики – дорогой Михаил Михайлович Яншин!..»

«...Мне везёт на встречи с хорошими людьми, это и понятно: хороших людей на свете больше, чем плохих. Одних хотелось боготворить, преклоняясь перед их талантами, у других – трепетно учиться, перенимая их умения и опыт. Но самыми главными людьми были для меня родители – простые, ничем не выдающиеся, скромные люди. И я не боюсь показаться банальной, изрекая эту истину...»