Проза

Это было… Когда же это было? Кажется, после штурма Рязани к крохотной дочери Бату Ариунтуе привязался черный котенок. Он пришел из разгромленного города, и однажды утром трехлетняя девочка обнаружила его на своей постели. Худющий котенок смотрел на нее большими, зелеными глазами и беззвучно мяукал.

«...Как-то мы с мужем, уехав на выходные в райцентр к другу на день рождения, загостились и возвращались домой поутру в понедельник. Наш автобус отходил от автовокзала в полшестого, и на работу мы вполне успевали. После раннего пробуждения в пятом часу шли мы по пустынным гулким улицам Ивановки, поёживаясь от утренней прохлады, навстречу рассвету. Друг и его жена провожали нас до автовокзала, и весь неблизкий путь все шутили и балагурили. Вдруг из переулка выкатился маленький чёрный комочек...»

«...Они появились здесь одновременно с нами, мы даже поднимались из поселка в одном вагончике канатки, и я сразу обратил на них внимание. Да и как было не обратить, если эти двое выделялись среди окружающих, как два пингвина среди обнаженных тел на пляже. Люди, едущие зимой на гору, одеваются в теплые куртки, такие же брюки и шапочки, на ногах у них тоже, как правило, что-то туристическое, зимнее. Эти были в сугубо городской одежде: он – в коротком пальто, она – в легкой куртке, и оба – в демисезонных туфлях на тонкой подошве, словно только что вышли из метро и собираются сесть в такси. У женщины висела на плече небольшая сумка, у мужчины, правда, был на плечах рюкзак, но тоже весьма странного вида. Я никогда не видел таких рюкзаков: он был высокий и узкий, и формой, скорее, походил на футляр для какого-то музыкального инструмента...»

«...Ни в одном из них нет тебя. Ни один из них не скользил шинами по загривку зимы. Ни один из них никогда не вернётся в этот истекающий снами вечер...»

«... И в поезде ехали – радоваться надо, а они чуть дверь стукнет – вздрагивают. А строгие военные на каждой станции билеты проверяют и документы. Тамарочку, как только эти военные в вагон входят, проводник прячет в угольный отсек: «Сиди тихо!» Это-то понятно: почему-то билет для Тамарочки не продали, а дяденька-проводник маму-папу пожалел и разрешил ехать с ними. А когда к Москве подъехали, он Тамарочку через другую дверь выпустил и велел, под вагоном пробравшись, бежать навстречу маме и папе, дескать, встречаю...»

«...Когда упадёт моя звезда, то дай Бог какому-нибудь мальчишке, стоящему далеко-далеко внизу, на Земле, проговорить заветное желание. А моя звезда постарается погаснуть не так быстро, как те, на которые загадывал я...» / «...Давно хотел записать поразивший меня рассказ о похоронах постперестроечного бандюги. Хоронили авторитета Васю с музыкой, салютом над могилой, но это всё могло быть и не для Васи, а для любого, даже и не мафиозного, начальника. Но Васю, в отличие от других покойников, не оставили без музыки и после смерти...»

«...На женский крик из веранды высунулся сам сосед в трусах и фуфайке. Сразу все понял и распорядился: «Я сейчас оденусь и проскочу к леснику, а ты пока подними пару-тройку мужиков с улицы, пусть ждут меня у твоего дома». Спустя несколько минут он завел свою «Ниву» и заспешил в другой конец села. Вернулся уже в сопровождении бортового «ГАЗ-66», за рулем которого сидел лесничий Николай Ольховик. Мужики побросали окурки, сели в «Ниву» и процессия двинулась в лес...»