Роман

Все смутное время, пока первые лица государства, сменяя друг друга, уходили в мир иной, и страна стояла в нескончаемом почетном карауле, когда при одном из первых лиц устраивались облавы: в кинотеатрах, банях и ресторанах, с целью выявления любителей в рабочее время поразвлечься (особенно ценно было найти прогульщиков среди голых в бане), он находился под колпаком.

Самое удивительное место на Чудо-горе — Клуатр. Пространство его очерчено квадратом филигранной колоннады, короновано монастырскими куполами; как нигде, хочется тут задержаться, сосредоточиться, уйти в себя… Некоторое время они молчали, наслаждаясь мистической аурой, каждый думал о своём. Первым возобновил разговор её гид.

...То есть, в романах наших современных беллетристов и даже античных писателей, начиная с древности, скажем, с Апулея, и до наших далеко не классических времен, всяческий захватывающий читателя сюжет должен опираться на преступление и его разгадку. Мера наказания не столь важна. Тем более, что Апулей сам защищал себя на суде и был оправдан.

Дядя Айзик тогда заканчивал вторую каденцию на своем величественном посту. Тогда все сидели на постах долго, люди солидные, должности хорошие, почему нет. Ему позвонил главный начальник и сказал так: «Кислев, а как ты смотришь на то, чтобы остаться еще на срок, ты популярен, тебя любят, а? Давай, а!». Кислев вздохнул и попросил сутки подумать.

Не успела бдительная гражданка Тимашук и глазом моргнуть, как ей вручили орден Ленина; список партийных руководителей, писателей и военачальников, пострадавших от действий врачей-вредителей, был расширен и многократно расширен список самих вредителей, причем тут же выяснилось, что эти вредители в большинстве своем — евреи. Простые трудящиеся, стали теперь бояться лечиться у врачей-евреев.

В ту пору, перечисляя национальный состав нашего курса, не считали неудобным сказать, сколько студентов-евреев. На торжественном выпускном вечере в июне 1951 года, когда нам вручали дипломы, в актовой речи было сказано: «Русских — столько-то, украинцев — столько-то, представителей других национальностей — столько-то». Слово еврей стало уже непроизносимым.

«Сто горячо влюбленных» делятся пополам. По полам. Пятьдесят влюбленных одного пола и пятьдесят другого. При раскопках не разъять их скелеты — они рассыпаются прахом. А что если эти сто горячо влюблены не друг в друга, а безответно? Тогда четное число не обязательно. Не сто, а, скажем, девятнадцать горячо влюбленных.

Догадался бы, даже если не слышал бы разговора, мадам. Поверьте, ни один уважающий себя европеец не стал бы бросаться под отходящий автобус. Для чего? Чтобы даму свою отправить на полчаса раньше?! Француз точно не стал бы этого делать. Он придумал бы что-то поинтереснее на освободившиеся полчаса.

Одно ясно — или невидимый мир и в самом деле ополчился и заявил Господу о своей части наследства на пиру жизни, или же весь балаган — колоссальный фейк, утка гигантских размеров, невиданный доселе инструмент по выкачиванию денег. Идею подкинул Гога. Таможенный карантин он пережил, и вновь стал появляться у нас. Мысль о том, что вся эта вирусиада — бизнес-авантюра планетарного масштаба подкинул именно он.

И нисколько не удивился, когда в конце концов столкнулся носом к носу в вокзальной толчее. Она стояла, опершись на швабру, и смотрела куда-то вдаль. Устала чертовски. Ещё от вчерашнего не отошла. Драили с подругами навощённый вручную паркет в богатом доме. Жилось не густо. По-прежнему обитала в привокзальной каморке. Копила деньги на квартиру. Вкалывала до седьмого пота…

Племянница вовсе не дура. Может быть вся эта уфологическая хренотень — как говорят в Одессе, понты для приезжих, а она попросту водит всех за нос? Во всяком случае с Нибиру на этом не закончилось. Во-первых, болезнь была отнесена к проискам коварной планеты. А во-вторых, всё не так просто. Факт неоднозначный. Можно трактовать и так, и этак, как угодно. Среди землян бродят потомки шумеров, детей Нибиру.

Влодек очень походил на выпускника ВПШ (Высшая партийная школа), но, так сказать, с человеческим лицом, не злой, но озлобленный и целеустремленный, собранный и готовый на многое ради карьеры мужчина, осваивающий новое место проживания. Он много лет прожил, учился в школе, созревал в Красноярском крае. Иерусалим был, вообще-то, мал для него, для его масштаба, но пока сходил в качестве трамплина в будущее.

Тем, кто никогда не жил в коммунальной квартире, вообще трудно представить, как можно постоянно находиться в столь тесном контакте с чужими людьми. Однако люди годами, десятилетиями жили в таком вынужденном контакте, и волей-неволей их соседи становились вроде как и не совсем чужими.