* * *
Карминный, червонный, червлёный
Растёт над домами закат
Резною громадной иконой,
А я перед ней виноват —
Снегами сухого помола,
Простывших ворон сединой...
Склоняю я голову долу,
И сосен кресты надо мной...
Звенят надо мною и плачут
Мониста небесных прорех,
И солнце, оранжевый мячик,
И снега порывистый смех...
* * *
Я много сказок для вас слагал.
И был я за то наказан:
Трёхглавый дракон меня пожрал,
Как дуб, пошатнулся разум.
Сижу я меж рёбер в тугой пурге,
И чудится мне и мнится:
На дубе в кованом сундуке
Бессмертья яйцо хранится.
В яйце — игла, на конце — тоска;
Кощеево сердце чёрно.
Я — победитель; я жив, пока
Дружу со стрелой проворной.
Когда же глазницы забьёт мне снег, —
Как птица от тьмы, немея,
Сломаю иглу, улыбнусь навек
И небом окаменею.
Под фонарём
Косички, в шапке шерстяной —
О муза крохотного века,
О ангел, павший в проходной,
В колосьях света, в ризах снега.
Под ватой леденцовый лёд;
Конфеты в сумочке картонной.
И кто-то за руку ведёт
Тебя — большой и неуклонный...
* * *
Отпоют, похоронят, забудут
И уйдут за шиповник оград,
Где румянится бабочек чудо
И шмели золотые гудят,
Где земля муравою слезится,
И цикада, подкрыльем звеня,
Травяною осипшею птицей
Никогда не окликнет меня.
* * *
Когда замолкнет птичий зуд
В лесу моей дремучей плоти
И люди сказкой назовут
Тоску по ласке и заботе, —
Я буду рядом в этот час —
Снежинкой, ягодой, синицей,
Замёрзшей детской рукавицей —
Теплом, оттаявшим у глаз...
