Проза

При этом, на пять минут опоздаешь, получишь строгий выговор с предупреждением. Начальники главков и министры работали по ночам, как Сталин. Отсыпаются утром, вечером приезжают, всех приводят в движение: Звони в Ставрополь, что предпринято по результатам твоей проверки. Доложи результат. Переделай проект приказа, у него недостаточно официальный стиль. Продемонстрировав деятельность, они удаляются в кабинет с секретаршами, смотреть трофейные фильмы. Теперь можно домой ехать, бывает, и в час ночи приезжаешь. Валя ждёт у платформы – одной идти страшно, после войны всюду стреляли трофейные ружья и пистолеты. Когда разгромили банду «Чёрная кошка», оказалось, что хорошенькая Аня из бухгалтерии техникума – участница этой банды. В тюрьме Аня родила дочь и умерла. Девочку удочерила бабушка, повар детсада, женщина добрая и порядочная. Потом эта Ирочка ходила в детсад вместе с моими дочерьми. Бабушку она считала мамой.

Можно лишь согласиться с И.Альтманом, подчеркивающим, что «неонацизм, политический и этнонациональный экстремизм становятся все более осязаемыми реалиями в России» (Альтман, 2008: 149). Собственно говоря, отрицание Холокоста (равно как преуменьшение его значения, глумление над памятью его жертв) стало неотъемлемой частью не только крайне правого, но и крайне левого спектров российского общественного, научного и политического дискурсов. Говоря о правых и левых, под первыми из них я, естественно, подразумеваю националистов и расистов всех мастей, а не сторонников рыночной экономики, каковых в России почему-то именуют правыми. Поэтому, когда речь идет о России, мне приходится брать в кавычки термины «правый» и «левый», т.к. они сильно отличаются от аналогичных понятий, употребляющихся в Западной Европе и США.

В середине XVII века резко обострилось положение на Украине. Репрессии польских властей, социальное и религиозное угнетение озлобили украинских крестьян, мещан и казаков, а также некоторых шляхтичей и православное духовенство. Украинский народ добивался воли и справедливости, но за эти притязания заплатили евреи. Речь идет о них не как об отдельном классе или социальной группе, а о народе в целом. Но при этом, как в прежние времена, обоснованное недовольство сопровождалось обвинениями в адрес всего тогдашнего польского еврейства. Евреев уничтожали тысячами. Массовые убийства и страдания коснулись не только евреев, но и поляков, и самих украинцев. Как это произошло? Какие причины привели к истреблению евреев в XVII- XVIII вв.? Кто в этом виноват? Можно ли назвать виновников этих убийствах? Попробуем спросить об этом у летописцев, проследить по другим документам того времени и последующих лет, а также у историков и литераторов. Но надо твердо помнить – летописи и другие документы становились основной источниковедческой базой для историков. Очень редко в последующие годы исследователи пользовались источниками на польском языке, а уж еврейские были полностью исключены из научного обихода. Помехой было не только незнание языка. В XIX веке, а особенно во второй его половине, появились сборники документов, которые были переведены на русский язык. Но они не интересовали историков, точнее, их игнорировали. Исключение составил лишь М.С. Грушевский, что дало ему возможность взглянуть на многие исторические события иначе, чем его современники. Но об этом речь пойдет в данной и в следующей главе.

В последние месяцы войны, когда Советская армия была уже на территории Германии, Александр Павлович Мазовер занимался там сбором собак элитных пород. Ему для этой цели в помощь было выделено несколько солдат-ординарцев и целый железнодорожный вагон для отправки собак в Советский Союз. В то время, когда вся советская армия, от солдат до маршалов, ошалев от западного изобилия, тащила трофеи, стремясь напастись на всю будущую мирную жизнь, он ни сантиметра площади вагона не использовал для личных нужд. Он спасал брошенных собак – в пустых домах и виллах он часто находил собак, хозяева которых бежали, бросив своих питомцев. Единственное, от чего он не мог удержаться (по его же рассказам) – это от фарфоровых статуэток собак, которые он коллекционировал, и если ему попадались такие в немецких домах, он прихватывал порой одну-две для своей коллекции. Это и были все его военные трофеи!

На нашей с мамой половине стоял большой, обитый зелёным сукном письменный стол Абрама Дмитриевича с малахитовым чернильным прибором и бронзовой фигуркой собачки на подставке из чёрного камня, на вогнутую спину которой некогда клали перьевые ручки. Ещё там были книжный шкаф, украшенный статуэткой богини охоты Дианы, мамин диван и моя кровать. «Абин» стол был местом наших с мамой занятий. Я делал за ним домашние задания, мама готовилась к своим урокам. На столе стоял аквариум. В одном из ящиков хранилась вещица, неотвязно привлекавшая моё внимание. Это был миниатюрный японский кинжал, привезённый дедом из дальних странствий. Ножны и рукоятку из слоновой кости украшала искусная гравировка, к отверстию в ручке была прикреплена красная нитяная кисть, крохотное лезвие с иероглифами было остро, как бритва и холодно блестело. Когда родителей не было дома, я использовал кинжал как метательный нож, и он с честью выдерживал все мои издевательства.

Маскировочный взвод под командованием лейтенанта Ивана Синельникова очень скоро перестал быть привилегированым и был введен в состав роты одного из инженерно-саперных батальонов, со всеми прелестями военно-курсантской жизни: строевая подготовка, караульная служба, батальонное и ротное дежурство дневальными, с драиньем полов, дежурство на кухне, стрелковая подготовки и т.д. Занятия были классные и полевые, с рытьем окопов, устройством ДОТов и ДЗОТов (долговременных огневых точек), установкой и уборкой мин, строительством дорог и понтонных мостов. Полевые занятия проводились зимой и летом, в жару и мороз, в дождь и снег. Уставали смертельно. Но были живы. На фронте в то время у нас шансов выжить, наверное, не было. Были, конечно, и приятные дни. Как-то летом мое отделение работало несколько дней на лесопилке, где мы оставались ночевать вместо того, чтобы возвращаться в казармы. Однажды я был назначен дневальным по роте. Ко мне пришел офицер-дежурный по батальону и сказал, чтобы я его заменил, пока он отлучится. Как раз в это время пришел полковник – зам. начальника училища с какой-то делегацией, и мне пришлось отдавать ему рапорт.

Не в том даже беда, что на процессе в Нюрнберге, рассудку вопреки, наперекор стихиям, новые законы на коленке клепали, да еще, против всяких правил, норовили и обратной силой их наделить, а в том, что был там от начала подлог. Взяли законы, хорошие и правильные, действовавшие в мирное время в государствах западной цивилизации под реальной властью соответствующих правительств, и перерисовали с мира на войну, с упорядоченного общества на "международную обстановку", где закон тайга, а прокурор медведь, и с конкретной цивилизации на все человечество. Ну и, естественно, получились сапоги всмятку. Осудили, говорите, в Нюрнберге массовое убийство беззащитных людей? А судьи кто? Товарищ Руденко, с честью представлявший режим, что этими играми еще до Гитлера начал баловаться, да и после 45-го тоже не перестал? Говорите, чтоб неповадно было? И кому ж это стало неповадно? Может, Председателю Мао? Или Хо-Ши-Мину? Пол-Поту? Роберту Мугабе? Говорите – к ответственности призвали тех, кто разжигает и ведет захватническую войну? А как там насчет турок на Кипре? А русских на Украине и в Грузии? Ну, за наших милых арабских соседей я уже и вовсе молчу. Не на агрессора давят стражи "законности", а на жертву агрессии, чтоб сопротивляться не смела, дабы "эскалацию насилия" не поощрять.

Чуть сдинутая на лоб фуражка, улыбка, приоткрывающая расщелину между широкорасставленными передними зубами, аккуратно подстриженные усики. Любопытно, что намного позднее, после войны, спрятавшись в Бразилии, чтобы не быть схваченным сотрудниками «Моссада», он отрастит себе усы настолько, чтобы они смогли прекрыть этот досадный недостаток внешности, а вдруг это сможет его выдать? Менгеле вообще выглядел всегда очень аккуратным и ухоженным: неизменно носил идеально выглаженный тёмно-зелёный китель, начищенные до блеска сапоги и белые перчатки.

Но единство не кончается здесь. Продолжительные исследования экологии Земли показали, что все проявления жизни во всем ее почти невообразимом разнообразии взаимосвязаны. Не только все человечество разделяет единую судьбу, – «Смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем человечеством» (Джон Донн), – но и вся природа. Жизнь представляет собой ряд взаимосвязанных систем, каждая из которых играет свою роль в целом, и потеря одного вида может повлиять на существование многих других. И здесь многое указывают на Одного.

Глава 6 1. Тогда сказал Шломо: «Господь сказал, что обитать Он будет во мгле. 2. А я построил обитель Тебе, место вечного пребывания Твоего». 3. Повернул царь лицо, всю общину Израиля благословил, и стояла вся община Израиля. 4. Сказал: «Благословен Господь Бог Израиля, Своими устами говоривший Давиду, отцу моему, и Своими руками исполнил, сказав.

В развитие этих положений идеологи «Нетурей карта» утверждают следующее: еврейский народ и «государство Израиль» – это не одно и то же. Бог установил еврейскому народу быть в изгнании две тысячи лет, и за это время народ не был вовлечён в политику; единственная цель еврейского народа – изучение и выполнение Божественных заповедей. Религиозные евреи, которые склоняются к сионизму, искажают Тору, приводя из нее цитаты, говорящие о том, что Создатель дал евреям Землю Обетованную, и опуская цитаты, говорящие о том, что Он забрал её у них. Это делается для того, чтобы казалось, будто евреям разрешено иметь свое собственное государство.

Параллельно, последняя неделя Лётной школы стала неделей коптерки – мы сдавали оборудование и лётное снаряжение – шлемы пилотов, лётные комбинезоны, противоперегрузочные костюмы, парашютную сбрую и т.п. Мы получили новую форму - офицерскую, сшитую из дакрона, а также солнечные очки Ray Ban, лётную нейлоновую куртку и часы «Омега». Всю эту неделю мы ходили как женихи перед свадьбой – радость на лице, голова занята проблемами и приготовлениями, а в сердце сладкое ожидание желанного события и того, что будет после него…

Предвыборная кампания стала приносить осязаемые плоды. Крестьяне все чаще собирались на пятачке у «тмининформа», в харчевне уже песни слышались не только по субботам, а чуть ли не каждый вечер, дети все реже посещали школу, тмин на плантациях рос из рук вон плохо. Автолавка «Тнувы» доставляла теперь товары в село ежедневно. Доходы шофера от импорта-экспорта намного превысили его зарплату госслужащего. Надобность в почтовых голубях начисто отпала, и складской сторож однажды зажарил их на вертеле. Вся связь с внешним миром велась теперь исключительно через шофера. Какие только заказы не приходилось ему выполнять. Бывали даже случаи массового психоза. Однажды Малка ни с того ни с сего стала распространять благоухание. Женщины всего села всполошились, и к вечеру у автолавки выстроилась очередь мужей, просящих шофера привезти душистой воды. Назавтра весь Знайнаших был пропитан ароматом тройного одеколона.

Такая жизнь продолжалась два года, до 10 мая 1940, когда части немецкой армии вторглись в Бельгию. Местные власти дали распоряжение всем мужчинам, немецким подданным, даже имевшим статус беженцев, явиться на сборный пункт. С этого момента Мейталь потеряла с мужем связь. Немецкая армия приближалась к городу, и Мейталь с детьми от 7-ми до 16-ти лет оказалась в потоке беженцев, которые в панике устремились во Францию, надеясь на защиту её считавшейся сильной армии. Поезда были забиты до отказа, люди ехали даже на крышах. Те, кто не мог «прицепиться» к поезду, шли пешком. Немецкие самолеты бомбили этот человеческий поток. (В это время советские власти снабжали немцев продовольствием, выполняя «договор о ненападении». А через год такой же кошмар испытали и помнят те, кто бежал с западных территорий СССР на восток).

Для так называемой индустриализации советской власти понадобилось золото. В числе других стали трясти зубных врачей. Арестовали мужа Сони. В тюрьме он сидел недолго, но вышел из неё совершенно больным и вскоре умер. Соня очень страдала, ибо считала себя виноватой за решение вернуться из Швейцарии в эту страшную страну. Она старалась работать, несмотря на случавшиеся приступы умопомрачения. Жила Соня в Перми.