Проза

(Журнальный вариант. Окончание следует.)

Гарри глупо хмыкнул, когда в голове промелькнули пушкинские строчки: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты…». Леночка тогда очень много болтала. Женская насмешливая мысль, подчиненная женской же логике, могла запросто перепрыгнуть от плана террористов «Януса» захватить французскую атомную подлодку «Колибри» в Бенине — к последнему фестивалю пляжной моды в Риме...

В один из моих приездов в Москву Люся предложила отвезти меня на своем "Москвиче" к одному нашему общему знакомому в Переделкино. Мы договорились встретиться у метро "Университет". Я давно не видела Люсю, может быть 3-4 года. Меня потряс ее внешний вид. Едва доходящая до середины ляжек короткая юбка, очень открытая на груди откровенно обтягивающая кофта, на которой блестели на нескольких цепях какие-то кресты, распущенные по плечам крашеные светлые волосы, багровая помада на губах – и это Люся, моя такая красивая Люся? Она казалась страшной ведьмой из сказки... Я помню свое смущение. Я всеми силами старалась не показать ей, что мне не нравиться ее внешний вид. Сердце мое разрывалось от жалости.

А дальше Кузнецов поучает физиков, как нужно строить физическую теорию в соответствие с диалектическим материализмом. Затем он возвращается к Эйнштейну и вопрошает: «Каковы же взгляды Эйнштейна на теорию относительности? Какой смысл он вкладывает в нее?» [23, c. 48]. И отвечает, что для Эйнштейна теория относительности не описывает объективное движение тел в природе, а представляет собой «простое логическое следствие условно принятых процедур измерения»[23, c. 48]. Поэтому для него, поясняет Кузнецов, теория – «не более чем приемы упорядочения ощущений наблюдателей… Это – типичная субъективно-идеалистическая постановка вопроса, порывающая с наукой, непримиримо враждебная науке» [23, c. 49].