Проза

Марина появилась в этом подъезде неожиданно. Точную дату не вспомнят даже бабушки, каждодневно безапелляционным трибуналом восседающие у подъезда. Это случилось в одно выходное морозное утро, когда не очень-то спешится вставать, незачем бежать с утра пораньше в ближайший магазин за хлебом и молоком к завтраку, а главное — можно неторопливо — не через две ступеньки спуститься вниз, чтобы выкинуть очередную порцию произведённого семьёй мусора.

— Во-о я этим москвичам и белгородцам, прода-ам! Во-о-о! — вдруг вскинулся Николай Макарыч Ярцев, сложив короткие толстые пальцы с грязными ногтями в кукиш. Старик шевелил большим пальцем, который выглядывал между указательным и средним, как слепыш из норы. Кукиш бывшего тракториста-передовика заглядывал в лицо племянника, некогда сельского учителя русского языка и литературы Прохора Ильича.

— Фу, беспородный, — Высокий мужчина притопнул на Шарика, который, доверчиво виляя хвостом, приблизился к нему по осенней аллее. — Вы что? — возмутилась Вера. Своего пса она взяла из приюта, но вовсе этого не стыдилась.

Ходил по станицам слух, что пришла из нагайских степей на Дон ещё одна банда. Мало своих. Банда была не сильная, но жестокая. Шальные и отчаянные недобитки рубили с плеча не только коммунистов и комсомольцев, а всех, кто на глаза попадался. Уйти живыми в Турцию надежду они потеряли, потому как твёрдой ногой встала Советская власть на Кавказе.

В 1973 году врачи в связи с недомоганиями моей дочери посоветовали сменить климат родного мне Урала на более мягкий. Я поехал на разведку на Украину, в Днепропетровск, где жила со своей сестрой моя двоюродная сестра Татьяна. Остановился у неё и пошел устраиваться на работу в редакцию областной газеты «Днепровская правда». Меня взяли корреспондентом. Роль сыграли диплом журналиста и последнее место работы — областная газета «Уральский рабочий».

Дверь с комариным стоном отворяется, и в сырой сумрак августовской ночи выходим по очереди: я и мой дед. После тяжелого воздуха натопленной впрок комнаты пространство ночного воздуха отдает сладостью. Деревянное крыльцо старчески поскрипывает, и нас встречает растрепанная влажная трава.

В небольшом городе нет того комфорта, который есть в мегаполисе. Здесь не найти японских пирожных моти или бабл-ти. На весь город один электрокар от известного производителя и с десяток от неизвестных. И зарядная станция одна. Ни одного центра современного искусства, картинг-клуба или электробуса. Даже трамвая нет, что странно, если подумать, ведь нет более провинциального транспорта, чем эти усатые, ржавобокие старички.

Меня называли «тургеневской девушкой» из-за кружевных платьев и русой косы. Было приятно; я нарочно покупала нежно-розовые помады, вплетала в волосы ленты и красилась палеткой «Bambi». Сравнительно короткий тургеневский период счастливо совпал с учебой на первом курсе, и в литературную среду я вписалась вполне гармонично.

Удивительные истории случаются в мире, мой друг. Сказочные истории. Скажешь, что на самом деле никаких сказочных историй не бывает? А, может, ты просто не замечал их? А ведь столько всего происходит удивительного вокруг, на что мы просто не обращаем внимания. Взять хотя бы простой вопрос: куда деваются оторвавшиеся пуговицы? Казалось бы, вот треснула оборвавшаяся ниточка. Вот пуговка с негромким стуком упала на пол. Вот она покатилась.

Настало время, когда в зелёном парке появился первый жёлтый лист. В погожий денёк кошка Веснушка с мышкой Торопыжкой вышли прогуляться. По воздуху летели паутинки с маленькими паучками — отважными путешественниками и искусными мастерами, соткавшими себе эти ковры-самолёты. Они ловко управляли ими, как воздухоплаватели дирижаблями.

Михаил любовался пейзажем с явным удовольствием на лице. С широкой площадки на заднем дворе, вымощенной шестиугольными плитками, открывался действительно живописный вид. Вниз шёл долгий и пологий склон, поросший ровной невысокой, будто недавно постриженной, травой. Дальше вздымались такие же зелёные холмы, обрамлённые негустыми хвойными перелесками, между которых бежала узкая тропинка. Она становилась совсем неприметной, теряясь в дымке у тёмных скал и пляжа из чёрного вулканического песка, за которым плескалось море.

Юрка Ухов, как и я, родом из Ольховки. Он до того рыжий, что его боится наш Тяпа. Как только Юрка заходит, Тяпа сначала пятится, а потом юркнет куда-нибудь подальше и лает. Что я могу ещё сказать о Юрке? Он совершенно не любит денег. Когда мать даёт ему на обед в школу 90 копеек, Юрка сердито кричит: – Убери презренный металл!

Курское Рышково. Сосновый бор, запах живицы. В сени величавых елей памятник генералу Армии, дважды Герою Советского Союза Ивану Даниловичу Черняховскому, имя прославленного командира Великой Отечественной войны, в 1943-м освобождавшего со своими бойцами наш Курск, носит региональный санаторий. Сюда, 25 августа 2024 года, с выступлением прибыла Межрегиональная музыкально-патриотическая группа «Содружество»*: офицеры и поэты. (Солист группы Олег с позывным «Черта» – участник СВО, доброволец; ему довелось выбивать укранацистов из «Азовстали», сейчас мой названный брат, бьётся с жестоким врагом на Купянском направлении.)

Писать о боевых действиях не могу, поскольку не принимаю в них участия по понятным причинам. Тема эвакуации, конечно, не такая интересная, как ход боевых действий, но, поскольку, она касается иногда даже не сотен тысяч людей, а миллионов, то есть необходимость исследовать и ее.

В самой первой своей статье мы предупреждали, что если российский народ будет продолжать так же беспечно относиться к происходящему, или жить в режиме максимального зажмуривания — авось «рассосётся», то недалёк тот день, когда натовцы начнут нас сгонять со своих земель, как индейцев, и бить вглубь российской территории дронами и ракетами. И события последних дней подтвердили наши слова.