Проза

Директор детдома сдержал слово: позвонил в контору совхоза, и в первое же воскресенье вместо любимых лыжных катаний пацаны неохотно собирались чистить коровники. Для такого мероприятия на всю группу мальчишек были принесены со склада ссохшиеся сапоги, и пацаны наколачивали их на ноги.

Мiр устроен так, что он таинствен и непостижим в своих тайнах. И, наверное, это замечательно, потому что иначе, если бы он был прост и сразу постигнут человеком во всей его полноте — он стал бы неинтересным, скучным, ограниченным прикладными науками и занятиями. Тогда как его величественная тайна побуждает человека стремиться к ее познанию и смысла жизни в этом мiре — и обращаться за ответом к Творцу для познания Истины.

Год за годом — свежее детство со своими заботами. Промелькнуло время перед торжественным приходом в первый класс… А вот уже и наш 3-й «А» — самый большой в школе. Сорок четыре человека! Как только Нина Александровна Винокурова, первая учительница моя, справлялась?

Сельцо Михайловское, укрытое мутно-молочной пеленой, ещё пребывало в утренней дрёме. Туман клочьями осел на кронах деревьев, а также на кустах сирени и жасмина, окружавших господский дом. На чьём-то крестьянском подворье громко прокукарекал петух, и тут же стали подавать голоса его немногочисленные сородичи. Из-за ближайшего холма робко выскользнул первый солнечный луч, заискрившись в водах двух прудов, в петляющей вдоль изумрудных лугов речки Сороть и обращённых на восток окнах домов.

В допросной комнате было прохладно. Это чувство подкреплялось и серым цветом стен, и металлическими элементами однотипных офисных стульев, и безжизненными лампами дневного света. И хотя кондиционер в помещении работал, человек в твидовом пиджаке с кожаными заплатами на локтях и небольшой ссадиной под глазом знал, что ощущение холода сейчас чисто психосоматическое.

...При этом чуть не все русско-эмигрантское окружение Набокова по обе стороны океана взяло в этой дуэли сторону Пастернака, называя Набокова «Сальери наших дней». «Какое сделал я дурное дело, и я ли развратитель и злодей. я, заставляющий мечтать мир целый о бедной девочке моей…"

После очередного выпуска какого-то пародийного шоу, где, широко расставив ноги и раскинув руки, участник копировал Магомаева, я не сомневалась, что в виртуальном почтовом ящике меня будет ждать пространное сообщение от моей подружки, заканчивающееся безапелляционным «убить готова сволочь эту, на святое покусился, гад!»

Наконец, в июле 1842 года Ржевский был утвержден попечителем богоугодных заведений Московской губернии, а затем Общим Собранием Попечительского Совета ему было предоставлено попечительство над серпуховскими, коломенскими и бронницкими уездными заведениями. На ниве благотворительности он оставил весьма заметный след.

...И тогда прозвучал достойный ответ гордой скво: «Я Аделаида!» Йети неожиданно выказал изрядное знание географии: «Ну, хорошо хоть не Аддис-Абеба! Мне почему-то Австралия ближе, чем Эфиопия!»

...Иногда это выглядело комично. Он придирчиво изучал списки кандидатов в депутаты, лауреатов премий, обладателей различных наград – эти списки тогда регулярно публиковались. С карандашом в руках выделял «несомненных евреев» и «предположительно евреев».

...Объяснялось это просто: и у гимнов, и у пионерских песен была одна цель – воспеть и восславить, в случае гимнов – Иисуса Христа, в случае пионерских песен - счастливое пионерское детство.

...Ее зовут Сюзэн и «старой страной» (the old country) она всегда называет Россию, как будто Советский Союз моего детства был не более, чем городком черты оседлости, из которого ее предки уехали в конце девятнадцатого века.

- Да, немного странно. Я цыганская еврейка или еврейская цыганка, как вам будет угодно. — Не знаю, что выражает моё лицо, но она улыбается: — Оказывается, и такие бывают. Эсфирь, по Библии Эстер, еврейка, спасшая свой народ от уничтожения, а Богдан — это угодный Богу. Распространённое имя среди цыган...

Похожая на птицу длинноносая и тонконогая девица, щелкала своим «Кодаком» и кричала: - Ну, отпад полный! То ли дикий нудист, то ли наркоты наелся!..

...Немцы поволокли старика во двор, а он кричал: «Вот у меня список часов ваших «камараден», я их отремонтировал, часы лежат там, на столе». Немцы его на расстрел тащили, полуголого, а дед об оставленных его же убийцами часах переживал.